Дочь пекаря

Робби – это независимость: молодой, веселый, иностранец. Но с ним ей за несколько месяцев ни разу не бывало так, как в первые же пять минут – с доктором Радмори. С Элом было свободно, раньше она такого не испытывала.

Ленивый ветерок качнул вывеску пекарни. Цепочка заскрипела, и оба глянули вверх.

– Ничего, если я зайду завтра – куплю поесть и заодно вас навещу?

Она понимала, что папе не понравится этот темноглазый американец, но она нисколько об этом не беспокоилась. Теперь – только правда. Больше не надо прятаться.

Звездное небо, симпатичное искреннее лицо Эла.

– Было бы здорово, – сказала Элси и решила: сделаю ему булочки с семенами подсолнуха. Они как раз созрели.

Сорок четыре

Эль-Пасо, Техас

Форт-Блисс

10 февраля 1947 года

Милая мама,

Техас – странное место. Совсем не похоже на Гармиш. Голубое небо, под ним – горные вершины, а когда солнце садится, на небе все известные краски и еще много-много неизвестных. Здесь никогда не бывает темно и холодно. Даже ночью луна яркая, как лицо Господне. Мне здесь нравится, хоть я и отчаянно скучаю по тебе и папе.

Мы живем в гарнизоне. Называется – Форт-Блисс. Судя по названию, люди в нем счастливые, – надеюсь, что так. По крайней мере, дружелюбные – точно: помогают как могут. В городе нет ни мясной лавки, ни пекарни. Первые две недели я каждый вечер разогревала консервированные бобы, но не может же человек жить на одних бобах! Моя соседка, она из Минисоты, говорит, что женщины покупают мясо и другую еду в «Военторге». Завтра она возьмет меня с собой – куплю муку, масло и дрожжи. И напеку наконец булочек! Как подумаю о них, так в желудке урчит.

Вчера ходила в лавку хозтоваров, купила деревянные миски, ложки и противень, а то у нас ничего не было. Когда расплачивалась, продавец сказал: «Спасибо, миссис Радмори», и я на секундочку забыла, что это я. Миссис Радмори. Море радости. Такое пожелание. Оно звенит новизной, и я жду не дождусь, когда смогу так представиться.

Как там дома? От Гейзель, наверное, по-прежнему ни слова. Неделю назад мы с Элом были в магазине тканей, выбирали материал на занавески, и вдруг, честное слово, я слышу за тканями голос Гейзель. Бросилась туда, но, конечно, это была не она. Я так расстроилась, что вся затряслась, извинилась перед женщиной и выскочила вместе с Элом из магазина. Все еще надеюсь, что мы когда-нибудь встретимся.

Как папа? Я ужасно сожалею о том, как мы расстались. Молюсь, чтобы он понял и простил нас. Скучаю по нему и хочу, чтоб он увидел, как изменился мир и Германия. Человек не бывает хорошим или плохим от рождения, национальности или религии. Мы все одновременно – и господа, и слуги; и богатые, и бедные; и чистые, и испорченные. Я знаю, что это так, и он тоже знает. Мы любим вопреки себе. У нас ум с сердцем не в ладу. Эл хороший, и я люблю его, мама. Это дар, которым я дорожу.