Дочь похитительницы снов

Барельеф на доме бургомистра изображал льва, нападающего на женщину с ребенком; двое мужчин тщетно пытались отогнать зверя. Дом, известный под прозвищем Старый Лемго, украшали цветочные узоры всевозможных видов. Самым же экстравагантным, насколько я помнил, был Гексенбургмейстерхаус – дом предводителя шабашей на Брейтерштрассе, построенный в шестнадцатом веке. Я углядел его, когда наша машина проезжала по сонным улицам. Массивный фасад возносился к нише под коньком, в этой нише стоял Христос и держал в руках земной шар, а у его ног расположились Адам и Ева, словно заглядывавшие в слуховое окно. Весь фасад украшала изысканная деревянная резьба. Настоящий немецкий дом – немецкий, прежде всего, по духу. Его красотой можно было восторгаться бесконечно, однако восторг умеряла кровавая история этого дома. Свое имя он получил от знаменитого инквизитора, бургомистра Ротманна, который в 1667 году сжег в Лемго сразу двадцать пять ведьм. Тот век выдался урожайным на казни. Предшественник Ротманна, к примеру, сжигал не только женщин, но и мужчин, в том числе пастора церкви святого Николаев; прочих священников изгнали из города или они бежали сами. Кажется, на Нойештрассе стоит дом палача, с благочестивым девизом над входной дверью. Этот палач неплохо поживился на казнях ведьм… Я не мог отделаться от мысли, что Лемго в каком-то смысле является символом Новой Германии, с ее сентиментальностью, с ее легендаризацией истории и жгучей ненавистью ко всем, кто осмеливался усомниться в достоверности этой истории. До 1933 года Лемго вовсе не казался мне зловещим, однако то, что совсем недавно выглядело невинной ностальгией, ныне превратилось в извращенный, гибельный романтизм.

Бастэйбл свернул под арку, миновал двойные ворота и въехал в гараж. Створки гаражных ворот тут же закрылись: нас явно ждали. Зажглась масляная лампа, и я увидел улыбающегося герра Эля. Он хотел было обнять меня, но я жестом попросил его не делать этого. Конечно, клинок напитал меня энергией, но переломанные кости не успели срастись, да и синяки не зажили.

Мы пересекли маленький прямоугольный двор и остановились у старинной массивной двери с такой низкой притолокой, что мне пришлось согнуться едва ли не вдвое, чтобы пройти внутрь. За дверью обнаружилось уютное помещение, в котором самый воздух, казалось, исцелял и внушал покой. Герр Эль попросил разрешения осмотреть мои увечья. Я не стал отнекиваться, и мы перешли в комнатушку рядом с кухней. Там была развернута полевая операционная. Похоже, герр Эль был врачом Общества. Я представил, как он вот здесь обрабатывает пулевые раны… Тем временем он приступил к осмотру.

– Видно, что били профессионалы, – сказал он. – Знали, что делали, сволочи. Били так, чтобы человека хватило надолго. Надо признать, дорогой граф, что вы, несмотря на побои, в очень даже приличном состоянии. По-видимому, тренировки с мечом изрядно вас закалили. Думаю, вы быстро поправитесь. Но люди, которые вас били, – уж извините мои слова, – были настоящими умельцами.

– Что ж, – хмуро отозвался я, – теперь они делятся своими умениями с другими грешниками в аду.

Герр Эль тяжело вздохнул. Он обработал мои раны, перевязал те из них, которые еще кровоточили. Да, у него без сомнения имелась медицинская подготовка.

– Чем мог, тем помог. Вам, конечно, хорошо бы отдохнуть, но боюсь, на отдых времени не будет.

Вы знаете, как обстоят дела и что, собственно, происходит?

– Полагаю, что меня переправят в безопасное место по тайному подземному коридору, – ответил я.

Он усмехнулся. Усмешка вышла кривоватой.

– Если повезет.

Потом он попросил меня рассказать, что случилось в лагере. Когда я упомянул о том, что мной словно овладел кровожадный демон, он сочувственно положил ладонь мне на плечо. Но причину моего одержания не открыл – видимо, не знал или не хотел говорить.

Герр Эль дал мне снотворного, и я заснул. Сон мой, насколько могу судить, был глубоким и спокойным; проснулся же я оттого, что девушка легонько тронула меня за плечо, окликнула по имени и сказала, что пора вставать, иначе еда остынет. Голос ее был немного напряженным, и я мгновенно поднялся. Горячий душ, ветчина, яйца вкрутую, бутерброды.. Я вдруг вспомнил, сколь вкусна может быть самая простая еда. Перекусив, мы прошли в гараж. Бастэйбл уже сидел за рулем, девушка пристроилась рядом. Стрелы она сложила в корзину, а лук обернула тканью, так что теперь он походил на посох. В первый миг я даже слегка испугался: она так умело загримировалась, что выглядела сущей старухой. На Бастэйбле был мундир вроде эсэсовского, я же вновь облачился в свой охотничий наряд и напялил шляпу, скрывавшую мои белые волосы, а красные глаза спрятал за дымчатыми очками.

Когда я забрался в машину, девушка обернулась ко мне.