Дочь полка

Они ещё немного помолчали, вслушиваясь в повседневную суету в лагере, которая для девочки звучала как-то отдалённо и глухо. Катя взглянула на небо. С одной стороны, эта новость была для неё шоком, но с другой, она почувствовала облегчение от того, что хоть один человек, причастный к смерти её близких был наказан. Конечно, родных ей это не вернёт, но смерть этого человека стала неким утешением в данной ситуации. Мать всегда говорила, что плохие люди попадают в Ад и там отбывают наказание за свои грехи. Сейчас девочка всей душой желала, чтобы это наказание заставило почувствовать Николаю ту же боль, какую испытала в тот день её родные.

ЭПИЛОГ

Яркое солнце, наконец, стало господствовать на небе, которое большую часть времени предпочитало носить скучные серые тучи. Луч светила попал на блестящий снег, который являлся первым в этом году. Наступила зима. Утренний морозец колол нос и щёки. В батальоне, несмотря на такой ранний час, а сейчас в нашей истории на дворе стояло раннее утро, было шумно. Здесь работа уже закончена. Эту территорию бойцы с огромными потерями и неудачами, но отстояли. Поступил приказ двигаться дальше. Складывались палатки, покидались землянки. Пора было уходить из этого места, в котором произошла такая необычная и удивительная история. Александр стоял возле своей пустой землянки и курил папироску. Он задумался о чём-то своём. В другой руке у него было письмо, адресованное домой в родной Лихвин. В нём, пока было написано следущее:

«Привет, Танюш! Со мной всё хорошо, можешь не волноваться. Жив, здоров, как говорится. Несколько дней назад мы нанесли сокрушительный удар по фрицам и разгромили их лагерь. Ты бы видела, как они бежали от нас, как ошпаренные. Но их поражение далось нам очень нелегко. Сколько хороших ребят полегло – пересчитать невозможно. Наконец мы здесь закончили. Но радоваться ещё нам рановато. Прости, что не писал тебе так долго, просто была очень веская на то причина, о которой я, возможно, тебе расскажу. Теперь отправляют нас в другое место. Очень скучаю по тебе. Но ты там не унывай, я обязательно вернусь. Сообщу тебе сразу же, когда прибудем на новое место, куда писать. Не забывай отправлять письма. Это для меня настоящий праздник. Но в данный момент мне нужно разобраться кое с каким моментом. И решение в нём буду принимать не я, а другой человек. Мне же осталось только предложить».

Александр задрал голову к небу и, зажмурившись, выдохнул дым.

– Приятного курения, – послышался сзади знакомый голос.

Резанцев обернулся:

– Спасибо, – он взглянул на самокрутку, которая была в губах у друга, – тебе тоже.

– Ага, – встал рядом с товарищем тот. – Скоро уже будем отправляться. Всё, почти готово. Припасы собраны точно. Дело за мелочами осталось.

– Хорошо, – сказал Резанцев и сделал затяжку.

На днях они, объединившись с подоспевшим вторым батальоном, наконец, очистили от немцев эту территорию. Теперь нужно было двигаться дальше.

– О чём ты задумался? – повернулся к другу Иван.

– Да так, – стряхнул пепел тот, – ни о чём.

* * *

Катя бродила по лагерю, понурив голову. Нежный и лёгкий снег под ногами превращался в противную и вязкую грязь. Девочке был переезд не по нраву. Не из-за того, что нужно было собирать вещи, а из-за того, что она знала – ей скоро придётся покинуть батальон. Катя не хотела оставлять его, это место заменило ей дом, а его обители – семью. Здесь она смогла оправиться после огромного горя, начать жить заново. Девочка привязалась к бойцам и медсёстрам и ей так не хотелось снова строить жизнь с нуля в новом месте. Тут ей в спину прилетел снежок. Она обернулась назад и увидела Летаева, улыбающегося до ушей:

– Что нос вешаем? – подошёл к ней он и хлопнул ребёнка по плечу так, что девочка нагнулась.

– Да так, – отмахнулась та, – ничего такого.

– Вот если, ничего такого, то нос вешать не надо, а то он совсем так отвалится!

– Федя! – крикнул кто-то из землянки. – Ты где пропал? Вещи сами собой соберутся?!

По голосу Катя узнала Евгения Василенко. Летаев закатил глаза и повернулся к девочке:

– Ты не скучай тут.

Затем он отправился к землянке, что-то бухтя себе под нос, и, когда уже стал слезать вниз, крикнул: