Дочь полка. Часть 3

Большой, чёрный теневой человечек растянулся на полу. Длинные его ручки тихонько шевелились, растрёпанная голова была опущена. Катя сидела на жёстких голых нарах и тревожным взглядом смотрела в пол. Рядом спал в полубреду Гриша, время от времени похрипывая. Глаза девочки слипались от усталости, веки с каждым морганием становились всё тяжелее и тяжелее. Но она не имела права на сон. Нужно было сидеть и караулить. Караулить не только луну, но и товарища, который, казалось уже не спал, а лежал без сознания. Тут мальчик запрокинул голову и невнятно пробормотал:

– Надо бежать… Стреляй! Стреляй!

Катя резко обернулась на напарника и положила руку ему на горячее запястье:

– Гриш? – прошептала она, но тот не отозвался. – Чем тебе помочь? Чем же тебе помочь?!

Девочка повернулась назад и опустила взгляд на колени, на которых лежал немецкий автомат. Тут оружие стало двоиться, а затем вовсе расплываться. Это на глаза наворачивались слёзы. Слёзы усталости и бессилия. Катю трясло, плач застрял у неё в горле. Она прижала трясущуюся ладонь у потрескавшимся губам и сглотнула подошедший к горлу ком. «Как мы пойдём сейчас?» – не давал покоя вопрос у неё в голове. – «Как Гришу поднять? Неужели нам, и правда, суждено помереть здесь? Господи, я не хочу!» Тут девочка убрала ладонь от лица и, прерывисто выдохнув, вытерла слёзы, попутно размазывая грязь по щекам. Она дрожащими пальцами залезла в тонкий карман рубахи и вытащила поломанный крестик. Катя разложила его на ладони и с обидой проговорила:

– Что мне нужно сделать для того, чтобы ты меня наконец услышал? – она всхлипнула и проговорила чуть громче. – Как часто мне нужно молиться?! Как часто нужно было молиться моей матери?! – девочка опустила голову на грудь и закрыла глаза. На проклятое оружие упало две крупные слезы. – Но ты не помогаешь. Ты на самом деле не помогаешь! Ты не слышишь меня, не видишь. Не видишь столько страдающих людей! Мы тут умираем, а ты не отзываешься на наши молитвы! – Катя вцепилась рукой в седые волосы. В голове вспыхнула страшная картина расстрелянных женщин и детей на опушке в лесу. Вспомнилась и девушка с прострелянной головой, рядом с которой ей пришлось лежать, вспомнилась бабушка, которая спасла их ценой своей жизни. – Ты не видел их. Столько женщин, детей, стариков погибло, а ты даже не заметил! Я всю жизнь надеялась на тебя… А надеяться нужно было на себя. Правы были бойцы и тётя Василиса тоже была права.

Девочка крепко сжала колкие обломки в ладони. Столько лет они имели для неё огромное значение, столько лет вера для неё была неотъемлемой частью жизни. С самого рождения религия была с ней. Сколько Катя помнила себя, она всю жизнь боялась разозлить Бога, ставила его в пример. И так разочароваться. Девочка со злостью кинула обломки креста об пол, и они разлетелись в разные стороны:

– Тебя нет! – с трудом сдержала крик она и проговорила чуть тише. – Прости, мам. За всё прости.

Катя, нахмурившись, резко вытерла влажные глаза. На улице подул ветер и стал шевелить ветви сваленных деревьев. Девочка взялась за автомат и вскочила с лавки. Руки тряслись вместе с оружием. От сильной усталости и напряжения каждый шорох воспринимался ей, как опасность. Поняв, что ничего страшного нет, девочка облегчённо выдохнула и опустила ствол. Она положила оружие на место и обернулась на Гришу. Даже визуально было видно, что ему не становится лучше. Катя, не сводя глаз с мальчика, схватилась за рукав рубахи и потянула его вниз. Одежда натянулась, затем затрещала. Дождавшись нужного момента, она резко дёрнула за рукав, и он стал отходить по швам. К счастью, материал был уже старым и рвался легко. Наконец, он слез с руки. Теперь одежда девочки совсем не напоминала рубаху: оборвана внизу, один рукав отсутствует. Но чего только не сделаешь, ради товарища. Катя разделила рукав ещё на две части. Она взяла флягу, и открыв её, вымочила в водке тряпку. Девочка подошла к напарнику и положила её ему на лоб:

– Пожалуйста, Гриш, – просила она, – пожалуйста, оклемайся до ночи. Хоть чуточку!

Тут мальчик резко повернул голову влево так, что мокрая тряпка слетела в его головы:

– Дядь Ром, пусти меня в окопы!

– Да какие тебе сейчас окопы? – положила обрывок рукава назад ему на лоб та. Катя тяжело вздохнула и положила голову на руки. – Нет, ты не оклемаешься… – она выпрямилась и снова повернулась к Грише. – Но я тебя здесь не оставлю. Слышишь? Мы дойдём! Обязательно дойдём!

Девочка съёжилась и надела телогрейку, лежащую на нарах. Она подошла к буржуйке и подкинула внутрь веток. Пламя вспыхнуло с новой силой, красный свет от него упал на обломок крестика, который несколько минут назад силой кинули. Катя даже не повернулась в его сторону. Она снова взяла в руки и крепко сжала немецкий автомат. «Мы дойдём», – повторила сама себе она, наблюдая за пламенем.