Дочь полковника

Джорджи невольно подумала, что у ее матери довольно странные представления о веселье, но она промолчала. Миссис Исткорт, постукивая тростью, заколыхалась через комнату и положила белую отвратительно-пухлую руку на лоб Джорджи, которой почудилось, что ей облепляют лицо сырым тестом. Вздрогнув, она отвернула голову.

— А! — произнесла миссис Исткорт, с большим удовлетворением заметив это инстинктивное брезгливое движение. — Жар еще держится. И как это вы могли простудиться, деточка? На месте вашей милой мамочки я бы перепугалась. Стоит Мартину прихворнуть, я не отхожу от него ни днем, ни ночью, пока он не поправится.

Алвину задел намек, что она не ухаживает за Джорджи, но она не нашлась, что возразить: ответы, так и просившиеся на язык, были слишком грубы, чтобы оскорбить ими слух сестры во Христе, которая благочестиво пришла навестить болящую. А потому она не сказала ничего. Миссис Исткорт, пыхтя, опустилась в кресло спиной к свету и прямо напротив Джорджи. Она прекрасно видела, как Джорджи не терпится, чтобы ее оставили в покое, а потому тотчас решила посидеть подольше. Она провела ладонью по внушительной, затянутой в корсет груди с выражением глубочайшей жалости к себе, а потом сказала:

— Ох-хо-хо! От этой жары мне совсем худо с сердцем, но ведь по-добрососедски, деточка, я никак не могла позволить, чтобы вы тут лежали одна-одинешенька — и словом вам перемолвиться не с кем. Нынче я сказала Мартину за вторым завтраком: «Право, я должна пойти навестить бедненькую Джорджи Смизерс на одре болезни, я всеми костями чувствую, как я ей нужна!» И вот я тут, деточка, готовая вас развлекать и веселить.

— Очень любезно с вашей стороны, — ответила Джорджи, которую под сверлящим взглядом миссис Исткорт охватила парализующая слабость.

— Я принесу вам чашечку чая, — сказала Алвина.

— Ах, пожалуйста, не надо! — воскликнула миссис Исткорт. — Я не могу допустить, чтобы вы затруднялись из-за меня. К тому же мне кажется, это вредно для моего сердца.

Но Алвина уже исчезла. Она прекрасно знала, что миссис Исткорт, не предложи она ей чаю, будет рассказывать всем встречным и поперечным: «Представьте себе, дорогая моя, я пришла в такую жару, не щадя своего бедного сердца — оно так колотилось! — а они даже не предложили мне чашечки чая!»

Джорджи чуть не закричала: «Мама, вернись!» На мгновение ее охватила слепая паника ребенка, который в зоопарке отстал от матери и вдруг оказался в тигрятнике. Миссис Исткорт, ну, пожалуйста, не кусайте меня очень уж сильно, миссис Ягуар-Исткорт!

— Ах, деточка, — начала миссис Исткорт, чьи брыли действительно придавали ей сходство со старым ягуаром, — что-то тут не так! Кто же простужается в августе? Доверьтесь мне, и я буду так счастлива, так счастлива вам помочь!

— Откуда вы это взяли? — сказала Джорджи с вымученным смехом, вся внутри сжавшись. — Совершеннейший пустяк. Легкая простуда и больше ничего.

Миссис Исткорт ласково покачала головой, словно говоря: «Если бы вы только мне доверились, деточка, как легко и быстро можно было бы все поправить!»

— Я чувствую, вы переутомились, — продолжала миссис Исткорт со зловещим мурлыканьем в голосе. — Столько всего произошло в последнее время, не так ли? И вы потрудились на славу, не жалея себя. Я с самого начала считала, что с вашей стороны было так благородно, так по-добрососедски сердечно столько хлопотать из-за вашей горничной и ее дружков. Конечно, в мои дни барышням не полагалось знать о подобных вещах… Да, кстати, деточка, а как поживает милый мистер Смейл?

— Хорошо, благодарю вас.

— Все еще отдыхает у моря?

— Да.

— Как долго! Словно ему так там понравилось, что он решил вовсе не возвращаться. Ха-ха! Вот было бы забавно!

— Он приедет на следующей неделе, — сказала Джорджи в бессильной ярости.

— Да неужто? Что же, деточка, рада за вас. Вам с ним найдется о чем поговорить, что порассказать друг другу, не так ли? Я очень привязана к милому мистеру Смейлу, он такой безупречный джентльмен! А вы знаете, еще один ваш добрый друг покидает приход навсегда?

«Ах, — подумала Джорджи. — Неужели и Реджи уехал навсегда? Значит, он все-таки был немножко в меня влюблен!»

Вслух она сказала:

— Нет. А кто это?

— Мистер Каррингтон, преподобный Каррингтон. Не хочу делать вам больно, детка, но после этой его возмутительной проповеди (никакой деликатности!) я сразу поняла, что долго он в Кливе не останется. У нас тут есть свои недостатки, но ни модернисты, ни атеисты нам в нашей церкви не нужны!

— А куда он уехал? — неосторожно спросила Джорджи.

— Боюсь, деточка, вам будет очень трудно его выследить, но я постараюсь вам помочь и все узнаю. Конечно, он заявил, что получает сан каноника, но я не верю. Старается отвести всем глаза, как я вчера сказала сэру Хоресу.

И миссис Исткорт блаженно улыбнулась, вспомнив про сэра Хореса и его миллионы. Джорджи промолчала. Она взмокла от испарины и готова была убить Алвину — ну сколько можно ходить за чаем? И вообще, почему просто не приказать горничной подать его? Что там еще говорит миссис Исткорт?