Дочь полковника

Маккол прочел и перечел скромную эпистолу, каллиграфически начертанную аккуратным мелким перфлитовским почерком, Ценой неимоверных усилий выработанным под почерк Торквато Тассо. Многие свои литературные аллюзии мистер Перфлит тратил на этот практичный шотландский интеллект совершенно зазря, но самые факты весьма и весьма заинтересовали Маккола: ему более, чем любопытно, было узнать, как к ним относится сама Джорджи. Естественно, врач должен быть чертовски осторожен, но и в этой профессии небеса предоставляют кое-какие возможности. Во всяком случае, почему бы и не заехать туда на чашку чая?

3

Отдыхать в Бунгало Булавайо у своих родственников Джорджи отправилась по совету Маккола. Алвина и Фред были согласны в том, что доктор был на редкость внимателен, а его отказ прислать счет за свои визиты и вовсе поразил их самым приятным образом. Едва он увидел Джорджи, распростертую на постели с головной (а может быть, и сердечной) болью, как повел себя самым благородным образом. Его доброта не ограничилась каждодневными визитами и двумя подробнейшими осмотрами, исчерпавшими все возможности. Хотя ни он, ни Джорджи ни разу не упомянули Перфлита или прочие мелкие осложнения, она почувствовала, что он понимает, как тяжело приходится девушкам. В ней пробудился восторженный интерес к медицине, включая хирургию, и к полной высокого самопожертвования жизни, на которую добровольно обрекали себя члены этой профессии ради блага человечества. Врачи, говорила Джорджи, похожи на благородных рыцарей: они не только говорят, но делают дело и обращают свое бескорыстное служение не на какие-то суеверия, но на истинное улучшение жизни. (Она взяла почитать номер «Ланцета».)

Маккол обсудил состояние Джорджи с ее родителями, не сухо и профессионально, но с человечной проникновенностью, с доброжелательной проницательностью, столь характерными для сельских врачей.

– Нет, миссис Смизерс, – сказал он, – у Джорджи ничего сколько-нибудь серьезного нет. Я дважды провел исчерпывающее обследование, чтобы окончательно убедиться, и даю вам слово, такой абсолютно здоровой, прекрасно сложенной с отличной кровью девушки мне еще видеть не приходилось.

– Рад слышать, – объявил полковник. – Терпеть не могу болезненных женщин. Истинное наказание.

Алвина одарила его надменно-подозрительным взглядом, а затем с дружеской теплотой осведомилась у Маккола:

– Но в таком случае, что вы все-таки у нее нашли, доктор?

Маккол кашлянул и заговорил медленно, тщательно выбирая слова.

– Она вполне здорова, то есть в физическом смысле. Но психологически… да, именно психологически не все обстоит идеально. Полковник, которому приходилось нести ответственность за многих подчиненных, поймет, что я имею в виду. Вся суть в моральном состоянии, полковник, а?

– Да-да, – важно подтвердил полковник, хотя совершенно не понимал, о чем говорит Маккол. – Моральное состояние, вот именно, моральное состояние.

– Поэтому, – продолжал Маккол, – ни в лекарствах, ни в других видах лечения ни малейшей нужды нет, а, полковник?

– Ни малейшей, конечно, конечно, – сказал полковник. – Моральное состояние, да, моральное состояние!

– Но что же нам делать? – спросила Алвина.

– В определенном смысле вы вообще ничего сделать не можете, – сказал Маккол. – По-моему… э… по-моему, она перенесла какое-то душевное потрясение…

«Каррингтон!» – подумал полковник; «Это животное кузен!» – подумала Алвина.

– Но главное, – продолжал Маккол, – как бы это выразить? Ей необходим какой-нибудь интерес в жизни, занятие, развлечения. Как справедливо выразился полковник, суть в моральном состоянии. Я бы рекомендовал ей поехать куда-нибудь отдохнуть, переменить обстановку – так, недельки на две, а потом, когда она вернется домой, я буду катать ее на моем автомобиле, чтобы у нее было иногда какое-то отвлечение.

И Алвина, и полковник рассыпались в благодарностях прямо-таки слащавых – доктор вновь решительно отказался прислать счет – и визит к Эмпсом-Кортни был решен тут же на месте. Спрашивать мнения Джорджи нужды не было: мамочка, если не папочка, лучше знает, что ей полезно.

Маккол ответил Перфлиту весьма кратко:

«Уайт-Уиллоу, Клив.

Дорогой Перфлит,

благодарю за письмо. Барышня, о которой вы упомянули, теперь поручена моим профессиональным заботам. По моему мнению она перенесла большое потрясение и оправится от него еще не скоро. По моему мнению во всех отношениях вам в ближайшее время возвращаться не стоит. Я сообщу вам, когда по моему мнению все уладится.

Искренне ваш

Малкольм Маккол».

Мистер Перфлит ответил шаловливой телеграммой (без подписи).

«ВАЛЯЙТЕ ЖЕЛАЮ УДАЧИ»