Дочь полковника

Том! – сказал мистер Джадд, продолжая курить и безмятежно игнорируя намек, слишком уж по его мнению бесцеремонный. – Открой окно, оба открой, да пошире. Просто диву даюсь, сэр, как внимательный наблюдатель со стороны, до чего же доктора свои мнении меняют. Когда я совсем сосунком был, про приходских врачей тогда еще и не слыхивали, а лечил старый джентльмен, приезжал из Криктона в двуколке. Он мне хорошо запомнился, потому что у него борода была по пояс, и от нее табачком и коньяком разило, ну, прямо до небес. Так вот, сэр, как сейчас помню, он моей старушке матери, ныне покойной, строго-настрого наказывал: «Миссис Джадд, – говорит, – хорошенько ребенка закутывайте, а окна держите закрытыми. Чтоб его не продуло на сквозняке», – говорит. А теперь, выходит, все как раз наоборот. Доктора стоят за свежий воздух, как они его называют. А по мне – напрасно это. Я всегда с закрытыми окнами спал и буду спать. Утром идешь на работу, а у чистой публики в спальнях все окна настежь. Это же называется искушать провидение, сэр, да и полиции лишняя работа – какое грабителям-то облегчение.

– Хм! – буркнул Маккол. – Так вы полагаете, вашим легким нипочем, что вы отравляете их не только скверным табаком, но еще и углекислым газом вашего собственного дыхания?

– Откуда мне знать-то, сэр? – бодро отозвался мистер Джадд. – Коли я никакого вреда не чувствую, так и не жалуюсь… – Тут он так громко рыгнул, что виноватое покашливание не замаскировало неприличный звук. – Прошу прощения, сэр, прошу прощения. Мать опять к чаю луку нажарила, а он о себе всегда знать дает.

– Попробуйте мятные лепешки с содой или просто щепотку соды в теплой воде, – проворчал Маккол.

– Это вот еще одно, чего я не поддерживаю, – вежливо сказал мистер Джадд, – прошу у вас прощения, сэр. Всякие там лекарства. Наркотики эти самые. Опаснейшая штука, сэр. И еще привыкание. В газетах только и читаешь, как, значит, киноактрисы и люди из самого из наивысшего общества попадают в благотворительные больницы, потому что перебрали их, а то и руки на себя накладывают, отвыкнуть не могут. Нет уж, сэр, ничего такого я в жизни не глотал, разве что пилюльку-другую или лайонскую микстурку от спины. Вот это, доложу я вам, чудесное средство, а, Том?

– Не знаю, – ответил Том. – Папаша нас всегда анисовыми каплями отпаивал. Как своих лошадей то есть.

– Все одно – наркотик! – определил мистер Джадд. – Ты, малый, держись лайонской микстурки для наружного и внутреннего употребления, гарантированно без примеси вредных веществ.

Маккол брюзгливо, точно колдун другого племени не пожелал вести дискуссию с этими светилами меньшего масштаба и в ответ на слова Тома и мистера Джадда лишь невнятно буркал или пренебрежительно фыркал. Как тяжело человеку, получившему научное образование, иметь дело с тупоголовыми невеждами! Он с надеждой прислушался, не простучат ли шаги сестры, торопящейся позвать его, но его ушей достиг лишь приглушенный вопль Лиззи, которая от боли кусала простыню. Мистер Джадд тоже его услышал и весь передернулся, однако мужественно постарался поддержать разговор.

– Вы, наверное, слышали, сэр, что миссис Ригли-то вернулась к своему законному хорьку?

– Нет! – воскликнул Маккол, внезапно проникаясь интересом. – Да неужели? Впрочем, этого следовало ожидать. Плохой был день для Клива, когда им позволили здесь поселиться.

– Ваша правда, сэр, – торжественно сказал мистер Джадд. – И попомните мои слова: дальше еще хуже будет. Я вот подстерег одного из их пащенков, извините на грубом слове, сэр, когда он моего Берта подбил отрясти яблоню полковника Смизерса. Схвати я их, оба у меня ремня попробовали бы. Ничего себе баловство для сына почтенного человека! Ну, да в следующий раз Берт прежде два раза подумает.

– А вы случайно не знаете, как и почему миссис Ригли вернулась домой? – спросил Маккол.

– Что же, сэр, я до сплетен не охотник, – объявил мистер Джадд, устраиваясь в кресле поудобнее с истинным удовольствием завзятого любителя сплетен. – Только, конечно, все мы в мире живем, и ушей себе не заткнешь, верно, сэр? Дело вроде бы так обстояло: после того, значит, как вы посмотрели фермера Ривза, он глаза лишился, и миссис Ригли слишком тяжко стало на него глядеть. А старая миссис Ривз, его супруга, все время ему письма слала, чтоб он домой возвратился, и две его дочки каждый божий день туда являлись и скандалы закатывали, а дети орут, а миссис Ригли ругается на чем свет стоит. Ну, сущий ад, одно слово, сэр. И поговаривают, сэр, – тут мистер Джадд понизил голос до трепетного шепота, каким только и повествовать о немыслимых безднах порока, – поговаривают, что она с Ригли втихомолку помирилась, а оставалась только, чтоб выжать у Ривза денег побольше. Одна, значит, видимость была, сэр. И по мне, оно так и было: мне мой Берт рассказывал, что у них много всякой новой музыки для граммофона, то есть в коттедже у Ригли, а я своими глазами видел одну из девчонок в новехонькой шляпе и юбке. Так откуда бы у них деньги взялись?

– Возможно, очень возможно, – сказал Маккол. – Скверная это семейка.