Дочь профессора

Генри удалось сохранить спокойствие до конца, и, когда настал решающий день, он все так же невозмутимо облачился в подобающий случаю костюм. Он улыбнулся дочери, появившейся на площадке лестницы в подвенечном платье и с модной прической, отчего красота ее понесла некоторый урон. Небольшая группа родственников и друзей устремилась следом за Генри, который, взяв дочь за руку, повел ее в гостиную, где навстречу им шагнул Джесон — вымытый, выбритый, причесанный, в коричневом костюме, после чего судья сочетал их законным браком. Родители, родственники и друзья невесты принесли новобрачным свои поздравления. Со стороны жениха на свадьбе не присутствовало ни единого человека.

Генри Ратлидж, отец невесты и хозяин дома, радушно принимал гостей. Лицо его застыло как маска, когда он слушал тихий голос Луизы, дающей торжественную и нерушимую во веки веков клятву, но потом оно снова приняло любезное выражение. И лишь когда гости стали разъезжаться и Лилиан поднялась наверх, чтобы помочь дочери переодеться, и по дороге заглянула в спальню, она увидела, что Генри стоит, прислонившись к комоду, и плачет, закрыв лицо руками.

— Милый… — пробормотала Лилиан.

— Прошу тебя… пожалуйста, не называй меня так.

— Будь по-твоему. — Лилиан вздохнула.

8

Гости, как положено, помахали им вслед, когда Луиза и Джесон — мистер и миссис Джонс — отбыли во взятом на прокат автомобиле в направлении мыса Код. Предполагалось, что свой медовый месяц молодожены проведут в старом коттедже на берегу моря, любезно предоставленном им кем-то из друзей Ратлиджа.

Это была невеселая свадебная ночь, хуже не придумаешь. На дворе было холодно, и хотя дом отапливался, летняя мебель выглядела неуютно в такую ненастную погоду.

Всю дорогу в машине Джесон молчал, а войдя в дом, плюхнулся в плетеное кресло и заявил: — Я хочу есть.

Луиза достала из холодильника страсбургский пирог и бутылку шампанского, оставленные для них с поздравительной карточкой хозяевами дома. Джесон поглядел на эти деликатесы, когда она поставила их перед ним на стол вместе с кусочками ржаного хлеба и маслом. — Я не могу есть это дерьмо, — сказал он.

Луиза молчала. В доме больше ничего не было. Она села на стул по другую сторону стола.

— Какая куча дерьма, какая куча вонючего дерьма, — сказал Джесон, имея в виду уже отнюдь не то, что стояло перед ним на столе.

— Все эти тупицы, эти ублюдки…

Луиза молчала.

— И эта твоя дерьмовая семейка…

— Я знаю, знаю, — сказала она, вся дрожа в своем красивом, легком платье. — Прости.

— Вот теперь, — сказал он, — теперь я понял, что значит быть негром. И уж, во всяком случае, я совершенно точно знаю, что значит быть метисом.

— Послушай, но я же в этом не виновата, — сказала Луиза, слегка повысив голос.

— Нет, разумеется, ты в этом не виновата, — сказал Джесон с подчеркнутой иронией. — Если, конечно, не считать тебя членом этого дерьмового семейства.

— Твоя семья тоже не бог весть что.

— Но по крайней мере они не обращались с тобой, как с последним подонком.

— Это твоя фантазия.

— Черта с два.

— Тебе просто хочется видеть их такими. — Теперь уже Луиза рассердилась, к тому же она очень устала. — Ты сам

захотел, чтобы мы поженились здесь. Я бы с удовольствием зарегистрировала наш брак в любой старой городской ра

туше. Тебя самого сюда тянуло, тебе хотелось приобщиться к восточному образу жизни.

— Да, — сказал Джесон с горечью, — да, меня это заедало… Да, правда…

И тут Луиза в сердцах — а может быть, затем, чтобы не слушать его больше, — схватила бутылку шампанского и пошла на пляж. Было холодно и совсем темно, но она дошла до самой воды. Глядя на белеющие во мраке гребни волн, она ощупью сорвала с пробки проволочную сетку и фольгу. Пробка взлетела вверх и упала в море. Луиза закинула голову и стала пить из горлышка. Потом она опустила бутылку и заплакала. Она пробыла на пляже около часа, пока не вымокла вся до нитки и не окоченела. Возвратившись в коттедж, она увидела, что Джесон, сбросив на пол костюм, спит на постели.

9

Пробыв на мысе Код два дня, они вернулись в Калифорнию, не заезжая к родителям Луизы, и поселились в горах над Беркли в маленьком домике, который сняла Луиза. Денег ей теперь, по-видимому, отпускалось больше: во всяком случае, их вполне хватало на оплату квартиры, еду, на содержание машины и марихуану. Луизе мечталось, что они начнут все сначала и будет как прежде, а этот неприятный эпизод — поездка на Восток и даже самая свадьба — будет забыт. Они по-прежнему беседовали и предавались любви, но той умиротворенности, которую порой обретал Джесон в дни, предшествовавшие их женитьбе, уже не было и в помине. А мысли его становились все более сложными и запутанными.