Дочь профессора

— Не пугайтесь, — сказала она, стараясь вывести его из замешательства. — Я приехала из-за Лаури, из-за моей сестры. Она в машине.

— А что с ней? — Переборщила с ЛСД.

— О боже! — воскликнул Джулиус. Он спустился к машине и с помощью Луизы перенес Лауру в дом; ее положили на постель в спальне, и она тут же начала жалобно стонать и все норовила удариться головой о стену. Однако им удалось мало-помалу успокоить ее, и потом она уже лежала тихо, уставившись широко раскрытыми глазами в потолок. Луиза и Джулиус покрыли ее одеялом и ушли в гостиную.

— Надо бы позвать доктора, — сказал Джулиус.

— Нет, — сказала Луиза. — Не надо. Да и все равно доктор ничего не сможет сделать. Нам бы только присмотреть за ней, пока она не придет в себя.

— Если вы находите, что так лучше, — сказал Джулиус, — будь по-вашему.

Некоторое время они сидели молча. Луизе припомнились некоторые обстоятельства их последней встречи, и теперь уже она почувствовала замешательство.

— Мне очень неприятно… что я так обременяю вас, — сказала она.

— Бросьте, — сказал Джулиус. — Ведь мы же старые друзья, разве нет? — Он улыбнулся весело и чуть иронично, и Луиза улыбнулась в ответ, а потом неожиданно расплакалась.

— Ну полно-полно, — сказал Джулиус, но не сделал попытки утешить ее, а ушел на кухню варить кофе. Потом он принес кофе, обнял Луизу за плечи и посоветовал ей не принимать все так близко к сердцу.

И Луиза успокоилась, выпила кофе и спросила:

— Можно я позвоню родителям?

— Ну конечно, — сказал Джулиус. — А что вы собираетесь им сказать?

— Сама не знаю. Просто скажу, что все в порядке.

Она набрала номер; к телефону подошел Генри. Она сказала ему, что Лаура с ней, на квартире у одного приятеля, и они останутся тут до утра. Генри, очевидно, принял это как должное, и Луиза повесила трубку, не пытаясь больше ничего объяснять.

Потом она заявила, что хочет есть, и Джулиус пошел и купил рубленых шницелей. Они поели, немного посмотрели телевизор, и в одиннадцать часов Луиза прилегла на кровать Джулиуса рядом с сестрой и уснула. А Джулиус лег спать на кушетке в гостиной.

8

Проснувшись, Луиза и Лаура сразу почувствовали запах кофе и бекона. Когда они появились на кухне, обе казались смущенными — каждая на свой лад и по разным причинам.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Джулиус Лауру. Она остановила на нем долгий, пристальный взгляд, словно стараясь получше вникнуть в его вопрос.

— Все в порядке, — сказала она и села за стол.

Обе девушки спали, не раздеваясь, платья у них были мятые, вид усталый, но все же Лаура уже вполне оправилась, и Луиза, по-видимому, была очень рада, что у сестры все так благополучно обошлось.

— Что вы хотите на завтрак? — спросил Джулиус, стоя у плиты. — Яичницу, кофе?

— Спасибо… пожалуй, кофе, — сказала Луиза.

— А я бы съела яичницу и еще что-нибудь, — сказала Лаура.

— Тогда получайте, — сказал Джулиус. — Яичница и бекон. Вам надо подкрепиться.

И они втроем уселись за довольно плотный завтрак. Поначалу никто не касался событий прошедшей ночи, но когда завтрак подходил к концу и чашки с кофе уже наполовину опустели, Джулиус поглядел на Лауру и спросил:

— А вам здорово плохо было ночью?

Лаура судорожно глотнула и утвердительно кивнула головой.

— Да, — сказала она.

— Я на вашем месте не стал бы больше этим баловаться, — сказал он тоном старшего брата.

— Правильно, — сказала Луиза. — Я бы тоже не советовала тебе, Лаури. Это опасная штука.

Лаура снова кивнула.

— Я знаю, — сказала она. — Просто мне… ну, словом, мне казалось, что стоит разочек попробовать.

— Понятно, — сказал Джулиус.

— Но в первый раз это было упоительно.

— Это приятно, потому что уводит от действительности, но ведь это всего лишь иллюзия. И она, в сущности, ни от чего не спасает. Это своего рода бегство, попытка укрыться в безумии, если вы еще не совсем безумны. А мне кажется, что вы не потеряли рассудка.

— Нет, не потеряла, — сказала Лаура. — Но порой я об этом жалею.

— Ничего нет проще, — сказал Джулиус. — И если вы хотите свихнуться с помощью марихуаны, ЛСД, половых извращений или чего-нибудь еще, едва ли найдутся слова, которые могли бы вас от этого удержать.

— Нет, — сказала Лаура, — я этого не хочу, но только… только…

— Я понимаю, — сказала Луиза. Она повернулась к Джулиусу. — Просто иногда так скверно на душе, чувствуешь себя такой несчастной, что становишься самой себе нестерпима, и хочется вывернуться наизнанку… Ведь лучше все же одурманить себя, чем совсем покончить с собой.

— Да уж, конечно, — сказал Джулиус, — только потом вам все равно приходится спускаться на землю с этих заоблачных высот, а пока вы витаете там, жизнь ваша ничуть не становится лучше. А то, пожалуй, и хуже.

— Да, пожалуй, — сказала Лаура.

— Значит, надо держаться и уметь ждать и пытаться изменить к лучшему то, что в ваших силах, — сказал Джулиус.

— Но все это слишком огромно, — сказала Лаура. — Я имею в виду такие вещи, как война, например…

— Все равно нельзя терять головы, — сказал Джулиус. — Делайте что можете, и не теряйте головы.

— Наверно, вы правы, — сказала Лаура.