Дочь Рейха

– Ты права. Тебе не надо было сюда приходить. Папа очень рассердится. Он хранит здесь важные конфиденциальные бумаги. Мне бы и в голову не пришло в них рыться. Как ты могла так поступить, Хетти?

– Прости. Я больше не буду, обещаю. – Щелкнув выключателем, выхожу из-за стола и иду к маме. – Пожалуйста, не сердись на меня за мое глупое любопытство.

– Я не могу сделать вид, будто ничего не случилось. – Мама стоит прямая, неуступчивая.

– Мне просто хотелось знать, что будет. Мама, пожалуйста…

– Иди к себе. И оставайся там до возвращения папы.

Она выпроваживает меня из кабинета.

– Мама, прошу тебя. Мне ведь уже шестнадцать лет. Я не ребенок! К тому же сегодня меня пригласила на ужин Эрна.

– Не отговаривайся! Никуда ты сегодня не пойдешь. Твой отец разберется с тобой, когда вернется. И даже не думай спорить со мной по этому поводу. – От гнева ее трясет, щеки запали, губы вытянулись в ниточку.

Красная от возмущения, я топаю по лестнице наверх и с грохотом захлопываю за собой дверь спальни. Как она смеет обращаться со мной, словно с ребенком! Как смеет превращать в пленницу в собственном доме.

Тяжело дыша, я смотрю сквозь полупрозрачную крону на угол Фрицшештрассе. К дому подходит при зрак Вальтера: руки в карманах штанишек, сумка через плечо. Сейчас выбежит Карл, и они вместе пойдут в школу. Подготовка к аресту… евреев из всех городских районов… Как же мы дожили до такого? Нет, нельзя просто сидеть и ждать, когда все случится. Надо его предупредить.

Распахнув окно, я встаю на подоконник. Дотянуться до вишни можно, но ее верхние ветки совсем тонкие и гнутся от малейшего нажатия. Значит, о том, чтобы они выдержали мой вес, не может быть и речи. Вскрикнув от злости, я захлопываю окно и мечусь по комнате, кулаками вытирая бесполезные слезы.

– Фройляйн Герта? – слышу я голос Берты и тихий стук в дверь. – Что-то случилось? – Она приоткрывает дверь. – Можно войти?

– О, Берта! – Я бросаюсь к двери и втягиваю кухарку внутрь. – Случилась ужасная вещь! – шепчу я и обнимаю ее так, словно это она – моя мать.

Берта испуганно застывает, прижав руки к бокам, но потом медленно и очень нежно кладет мне на спину сначала одну большую ладонь, потом другую и гладит меня по спине как маленькую девочку.

– Тише, тише, – шепчет она.

Ее теплое тело такое большое и надежное, а ласка такая утешительная.

Но вот она берет меня обеими руками за плечи, отстраняет от себя и заглядывает мне в лицо.

– Так что случилось? – спрашивает она.

Не спуская глаз с двери, я хриплым шепотом рассказываю ей, что мама застукала меня в папином кабинете. Коротко пересказываю страшный приказ герра Гиммлера и говорю, что мне обязательно надо выбраться из дома и предупредить Вальтера и его родных о готовящемся ужасе.

Но Берта качает головой и прикусывает губу.

– Ничего вы тут не поделаете, фройляйн Герта, – помолчав, говорит она. – Уж очень опасное это дело, чтобы в него впутываться. Родителей надо слушаться. Есть вещи слишком большие и страшные, чтобы их можно было одолеть в одиночку.

Она права. Один тут никто не справится. Но если я могу сделать хоть какую-то малость, помочь хотя бы Вальтеру и его родным, значит я обязана это сделать. Ведь он сделал бы для меня то же самое.

Мои слезы мгновенно высыхают, я успокаиваюсь.

– У меня есть план, Берта. – Я гляжу прямо в ее испуганные глаза. – Но мне придется попросить тебя о маленьком одолжении. Точнее, о двух одолжениях. Ты ведь мне поможешь?

И я сажусь писать.

Дорогая Эрна!

Дело, о котором мы говорили с тобой вчера, оказалось серьезнее, чем мы думали. Надо предупредить людей о том, что ночью произойдет что-то страшное. Пусть никто не сопротивляется. Надеюсь, твой отец сможет что-нибудь сделать. Больше ничего сказать не могу. Надеюсь, ты меня понимаешь.

Твоя Герта

Берта обещает доставить записку по адресу и неохотно соглашается на мою вторую просьбу.

Когда папа возвращается домой, мне позволяют спуститься вниз, чтобы узнать, какое меня ждет наказание. Он сидит за столом в кабинете. Наливает себе виски, выпивает в три глотка. Наливает еще.

– Не понимаю, Герта, что с тобой случилось. Ты огорчаешь мать. Противоречишь мне. Я даю тебе шанс. Объясни мне, что происходит?

– Ничего, папа. – Я смотрю прямо в его светло-голубые глаза, но он не выдерживает и отворачивается. Папа вообще какой-то не такой: напряженный, дерганый. – Извини, что я заглянула в твои бумаги. Я поступила плохо, но мама намекнула, что произойдет нечто важное. Мне ведь никто ничего толком не рассказывает, вот я и решила все узнать сама.

Он разворачивается ко мне всем корпусом – красный, злой.

– Т ы совершила непростительный поступок. В этой комнате хранятся государственные секреты.

Мне вспоминается стопка записок, бережно перевязанных ленточкой. Личные секреты здесь тоже есть.