Дочь реки

Сил да и желания идти до бортничихи еще не было. После долгой прогулки по лесу еще заметно подрагивали уставшие за день ноги. Потому Гроза вновь уселась на лавку в сенцах, а Рарог, едва умещаясь, лег и опустил голову ей на колени. Разметались его русые волосы по светлому льну рубахи, и глаза темные, словно ореховая скорлупа, поймали отсветы лучин, что стояли в светце у другой стены.

Плыло над головами тепло, пощелкивало что-то в бане, остывая помалу. Пахло распаренным березовым листом, и тонкой лесной свежестью тянуло в дверную щель. Свет лучин трепетал, качая по бревенчатым стенам глубокие тени.

Рарог наматывал на палец кончик слабо заплетенной, едва прихваченной лентой косы Грозы и, свесив другую руку, медленно гладил ее по оголенной лодыжке. А она касалась его скул и шеи. Скользила ладонью по груди и все смотрела в его лицо. Кормила оставшейся земляникой, стараясь не думать о том миге, когда придется им покинуть эти тесные, сближающие их до единого тела сенцы — и идти дальше. Потому как впереди неведомо что. За границей этого места, нагретого банным теплом да их с Рарогом жаром.

Оки все оттягивали тот миг, как нужно пошевелиться, а все ж пришлось. И тут, лишь хотел Рарог встать, Гроза, едва успев о том подумать, поймала его запястье и перевернула предплечье внутренней стороной вверх. Вгляделась в знаки, очертания которых вдруг привлекли ее внимание. Екнуло где-то в груди, а после стихло от неуверенности: показалось?

— Они изменились? — Гроза очертила кончиками пальцев ровный, нанизанный на одну линию ряд рисунков.

Рарог нахмурился непонимающе и перевел взгляд на руку. Присмотрелся — и по его губам поползла ошарашенная улыбка.

— Быть не может… Приняла вода.

Стало быть, знаки и правда изменились. Не совсем так, как должно было стать — Рарог и сам толком не знал. Но глаза его наполнило особое выражение, будто ясной надежды на то, что скоро все совсем изменится. Жаль только, до Кременья им добираться, чтобы у Слепого совета спросить, пока рано. Опасно.

Позже Гроза все ж сходила к Лилке за снедью какой. А та и ждала как будто: приготовила ушицы на всех, наваристой, явно рассчитанной на то, что сильному мужу поесть нужно. Для себя только женщины так не стараются. После вечери поздней стало чуть легче: ушла вся усталость — но не надолго. Изнеженное в бане и под руками любимого тело отяжелело помалу. И стоило лишь прилечь на лавку, пока Рарог ходил умываться — и Гроза тут же уснула. Только ощутила сквозь сон, как устроился находник рядом с ней, едва теснясь на не слишком широком ложе.

— Люблю тебя, Лисица, — шепнул в висок — и все стихло.

Но, показалось, долго поспать не удалось. Гроза почувствовала, как вздрогнул любимый рядом, как насторожился, приподнимаясь.

— Идет кто-то, — проговорил тихо, заметив, что и она проснулась.

Гроза прислушалась: и правда, как будто шуршание шагов вдалеке да короткий отголосок чьего-то тихого разговора. В ночной тишине даже он оказался различимым. Больше ни слова друг другу не говоря, Гроза и Рарог встали и начали спешно одеваться. Сейчас любая неожиданность может оказаться опасной.

— Постой, — находник остановил ее. — Останься здесь. Я проверю.

И, не выслушав ни единого возражения, выскользнул из сенцов. Гроза огляделась, затянула тесемку заплечного мешка и затолкала под лавку тканину, которая укрывала ее. Рарог скоро вернулся. Приложил палец к губам и поманил за собой. Они выбрались из бани и вдоль стены двинулись в сторону леса. Когда удалось чуть унять грохот сердца в ушах, Гроза вновь расслышала отчетливые мужские голоса: сразу с нескольких сторон.

— Нас ищут, — прижавшись губами прямо к ее уху, шепнул Рарог. — Скроемся. В темноте-то.

— Как пройдем? Не видно ни зги, — Гроза дернула его за рукав, когда он уверенно повел ее в самую темную чащу, где, кажется, и версты не пройдешь, ноги переломаешь и обдерешься о ветки до крови.

— Не бойся, Лиса, — любимый крепче сжал ее пальцы своими. — Я ж еще пока Чернобогом отмечен. Пройдем.

И они чудом почти бесшумно проскочили между сжимающими вокруг бани кольцо кметями. Еще недолго слышались их голоса позади, когда они уже сунулись, видно, проверять, нет ли кого внутри сруба. Еще немного Гроза и Рарог шли вглубь чащи, все плотнее смыкалась зыбкая тишина, которая в лесу никогда не бывает полной. Что-то шуршит всегда, слышатся редкие покрики птиц, шумят кроны под ветром. Что-то щелкает то и дело, словно был под лапами зверья, которое и в темноте охотиться может. Благо разошлись тучи помалу, развеялась мутная мгла и ущербная луна хоть немного осветила путь, хоть Рарог и так вел Грозу уверенно за собой.

Они то углублялись в самую, казалось бы, глушь, то вновь выворачивали к берегу