Дочь Сатаны (СИ)

И… Даже если я на секунду представлю, что мы с Генри, взрослые, в одной постели, как к моему горлу подступает ком, а в низу живота на краткий миг проскакивает та самая неприятная боль.

Вряд ли даже спустя несколько лет мне удастся забыть об этом и подпустить к себе кого-нибудь настолько близко.

И чего греха таить, лгать Генри я тоже не желала. Не желала, чтобы он был несчастен из-за того, что его возможная любовь и чувства могут оказаться вовсе безответны.

Пусть сама я уже мало верила в настоящую любовь, но мой друг наверняка по-прежнему верит и мечтает встретить её однажды.

Когда же я догнала своего друга, то слезая с лошади, потрепала его волосы:

— Вот любишь же ты убегать от меня так неожиданно, Генри.

— А ты любишь по-прежнему меня догонять, малышка Андри, — он тепло улыбнулся мне в ответ.

— Опять малышка, — я со вздохом и улыбкой закатила глаза. — То, что ты старше меня на два года, ещё ничего не значит, Генри.

— Прости-прости, это уже привычка, — весело и виновато отвечал мой друг, улыбаясь, как настоящий искренний ангел.

— Так уж и быть, на этот раз ты прощён, — усмехнулась я, присев рядом с ним на полянке и расслабленно выдохнув.

— О, я благодарю, — юноша с улыбкой потянулся и улёгся на траву и полевые цветы.

— Ты ведь сам знаешь, что я не могу на тебя сердиться, — хихикнула я, в своей привычной манере подогнув и обняв свои коленки, как в детстве.

— Как и я на тебя, не смотря на то, что ты пропала на несколько лет. Я был очень обижен на тебя.

— Если бы не обстоятельства, сложившиеся тогда, я бы никуда не пропадала, Генри. Но, увы…

— Я понимаю, Андри, — с сожалением произнёс парень, приподнявшись. — Но ты жива, ты снова рядом и мы можем видеться чаще. Кстати, ты не будешь учиться в академии?

— Боюсь, что нет. Мне придётся совмещать учёбу и дела семьи, оставаясь дома или находясь в разъездах, — я тихо вздохнула. — Да и в академии я была бы белой вороной…

— Тогда я буду навещать тебя после занятий, если ты, конечно, не будешь против, Андри.

— Ну, что ты, Генри, двери моего поместья всегда открыты для тебя. Ты ведь знаешь.

— Спасибо, Андри. Ты бы знала, как я соскучился по тебе. Ты единственная… Ради кого я терплю отца…

— Я тоже по тебе очень соскучилась. Но… Почему твои отношения с родителями ухудшились? Насколько я помню, раньше они…

— С мамой как раз все прекрасно. А вот отец… Его как будто подменили. Он часто в комнате ссорится с матерью… Поднимает руку на слуг… Даже не знаю, что и думать… Может, у него неприятности на работе.

— Ты также упоминал о том, что твои родители негативно настроены против меня, ведь так? Но почему?

— После того, что случилось с твоей семьёй, по богатым семьям о тебе пошли весьма ужасные слухи.

— Ах, вот как? И какие же, например?

— Что ты… Продажная девушка… Зарабатываешь на жизнь ночами с мужчинами разного ранга… Что ты связалась с бандитами, и что твой отец был врагом нашей страны из-за связи с несколькими иностранными дипломатами-шпионами.

— Хотелось бы знать, кто распускает эту ложь и чушь.

Мой голос был спокоен и даже немного холоден, но внутри меня стала снова закипать злость, и это было заметно по сжатой в кулак левой ладони.

Кажется, кто-то так и желает облить меня и мою семью грязью с головы до ног и так, чтобы было невозможно никогда отмыться.

— Помнишь семью Галхар-Йоханнсов? Они конкуренты твоего отца. Вот они и стали распускать первыми слухи, а потом их подхватили остальные семьи… В том числе и мой отец.

— Это не сойдёт никому с рук…

После этих слов печать на моём глазу вдруг засветилась, причиняя некий дискомфорт, от чего я слегка зашипела, притронувшись к повязке.

— Андри? Андри, всё нормально? — Генри подсел ко мне, заметив мой дискомфорт.

— Да, Генри… Прости… Всё хорошо, — я сделала глубокий вздох, дабы успокоить глаз хоть немного. Вышло не очень-то действенно. — Это просто мой больной глаз… Даёт о себе знать временами…

— Ох… Как же ты так поранилась? — мой друг с грустью вздохнул. — У тебя были такие красивые глаза, Андри, и так жалко, что теперь он тебя один.

— Это… Долгая и крайне неприятная история, — ответила я, всё ещё не убирая ладони от повязки. — Если раньше я могла упасть с дерева и сломать ногу или руку, но на мне всё заживало, как на собаке, то с глазом, увы, так не случилось…

— Ох, Андри, я понимаю. Но теперь я прошу тебя, береги себя. Я не прощу себе, если потеряю тебя.

— Я… Постараюсь, Генри.

И тут мой единственный друг подсел ко мне ещё чуть ближе. Осторожно обняв меня за плечи, он бережно прижал меня к своей груди.

От него также приятно пахло цветами сирени и деревянной стружкой. Прям как в детстве…

Эта мысль заставила меня улыбнуться.

— Я больше никуда тебя не отпущу, Андри, слышишь, никуда, — прошептал этот добрый и вечно светлый мальчишка, за которым я всегда тянулась, словно маленький цветочек за единственным лучиком солнца. Он ласково коснулся своей тёплой ладонью моей щеки: — И что бы ни случилось, всегда буду защищать тебя и беречь. Клянусь.

В ответ на это я грустно усмехнулась.

Если бы он только знал, кого клянётся защищать и оберегать…