Дочь седых белогорий

Но вот и перевал. Он появился, как всегда неожиданно, с робким просветом в стволах пихтача. Разбитая тропа изогнулась коромыслом, резко выпрямилась и вывела на продолговатую мочажину с небольшим озерком – лужей в середине. Тайга расступилась, уступив место болотистым кочкам с редкими, чахлыми берёзками. Два невысоких, острых гольца, как неизменные часовые вечности, сковали двухсотметровую площадку с обеих сторон. Чёрные курумы остановились у подножия, утонули в моховом зыбуне.

Задержавшись на мгновение, Филька посмотрел закреплённый груз, подтянул на Ласточке ослабшую подпругу, ласково потрепал Разбега по шее:

– Устали, милые. Но ничего, потерпите немного. Недалеко осталось. Под гору спустимся, а там отдыхать будете. На озере осока сочная, сладкая. Корма много! Опять неделю вас никто нагружать не будет, будет вам раздолье.

Как будто понимая речь хозяина, мерин довольно всхрапнул, закусил удила. Уставшая Ласточка потянулась к земле за травой, но парень не дал ей насытиться лакомством:

– Нет, здесь стоять не будем. Видите, какой промозглый хиус от белков тянет? Вы сейчас горячие, враз продует. Надо идти дальше. Уж как-нибудь… Сейчас тропа под гору пойдёт… Как бы только ноги не переломать.

С этими словами Филя подкинул на плече ружьё, потянул за повод вперёд. Понурые лошади медленно побрели за хозяином.

Перед спуском он ещё раз остановился, посмотрел вниз, на знакомые места. В глубоком логу уже растеклась синяя дымка наступающего вечера. В бездвижном зеркале озёр отражалось матовое небо. Притихшая тайга раскинулась необозримым тёмно-зелёным платком. Где-то вдалеке едва слышно шумела река. На уровне глаз, с противоположной стороны лога от горизонта до горизонта простирались неровные, как зубья тупой пилы, пики гольцов. На некоторых из них уже лежал снег. Который раз, залюбовавшись открывшейся панорамой, парень восхищённо выдохнул:

– Эх, красота-то какая! Не то что в посёлке – холмы да луга. Простора нет. А здесь… Всю жизнь бы жил!

Где-то на окраине верхнего озера едва теплился дымок костра. «Ждут братья-то… торопиться надо, засветло успеть бы», – уже про себя подумал Филя и шагнул вниз.

С воспоминанием о братьях, с радостью от предстоящей встречи в голове парня вновь всплыли недобрые события, произошедшее с ним дома в посёлке.

Как воспримут дурные вести Егор, Гришка и Иван? Что скажут? Как поступят по отношению к нему, томил себя Филька. А сам всё уносился туда, назад, за сотни километров, где осталась голубоглазая, круглолицая девушка с простым, но чудесным именем Лиза.

В свои восемнадцати лет Филька выглядел намного старше: высок ростом, широк в плечах, крепок в руках. Да и лицом больше походил на зрелого мужика, чем на хлипкого юнца. Может быть, потому, что в своей жизни уже всякого видел: работы непочатый край, матушку-тайгу поломал, да и горя уже кое-какого хапнул. Однако правильные черты загрубевшего лица нравились многим девчонкам. Да только ему не все были милы…

Первый раз Филька увидел Лизу в прошлом году, осенью, когда вышел из тайги. До этого была она невзрачная: сухая, как доска, да на голове две метёлки-косички. А тут на тебе! За пять месяцев расцвела пушистой вербой, налилась берёзовым соком, округлилась, набухла ягодкой-малинкой! Чистые, ясные глаза – как промоины зимней реки. Тонкие брови – крылья ястреба. Длинные реснички – ость хвоста белки. Алые щеки – цвет бровей глухаря. Припухлые губки – лепестки таёжных жарков. Мягкие руки – гибкая талина. Русая коса – змейка, пригревшаяся на спине. Гибкая талия – как шея у маралухи. Чуть ниже плеч тонкое платьице рвется-лопается от сбитых девичьих прелестей. Походка быстрая. Движения точны и проворны, как у проказницы росомахи.

Взглянула на Фильку – вцепилась в сердце острыми когтями рыси, не отпускает, готова порвать на мелкие кусочки. Заныла душа парня стоном старого, дуплистого кедра на холодном ветру. Высохло ясное сознание, как лужа в жаркую погоду. Присох парень к Лизе, как живица к шерсти зверя. Ни дня ни ночи покоя нет, все думы только о ней. Стал оказывать настойчивое внимание. А Лиза в ответ лукаво улыбается, посмеивается. Как в детстве щебечет: «Филька-зверь», да и только. К себе не подпускает, на расстоянии держит, умело вовремя осаживает, как ретивого мерина. Но и не отвергает. Тихими вечерами под окнами его дома с подружками прохаживается и нарочито громко ему, Фильке, косточки моет. Значит, думает.

Сколько раз Филя пытался хоть на какое-то время уединиться, просто поговорить с девушкой, за руку подержать. Но нет! Недотрога знает чур, вовремя убегает к крыльцу своего дома, исчезает за дверью и потом долго наблюдает за ним из-за шторки в окне. Чувствует, внимательно так смотрит, как будто что-то сказать хочет, но не осмеливается.

Вполне понятно, почему Филька из тайги за продуктами ходить сам напрашивается. Хочется хоть раз увидеть одним глазом свою любовь, а потом – трава не расти. Братья понимают его состояние, шутливо посмеиваются, но всегда идут навстречу, так как искренне желают счастья.