Дочь седых белогорий

Загбой перекинул через спину свою двустволку, озираясь по сторонам, попятился к оленю.

– Эх, напугали мужика до смерти, – захохотал Егор. – Да садись ты на место! Ешь мясо. Здесь нет вокруг никого на двести верст! Это там, на большаке, чураться надо. А тут тебя никто не тронет. Если что, так заступимся. Когда нас много – нам сам черт не страшен! Мы и сами кому надо отпор дадим. Видишь, какие кулаки? А если надо – так из ружей пальнём.

Загбой покорно присел на место, но мясо уже есть не стал, а осторожно, озираясь по кустам, как будто на него смотрели сотни злых глаз, взял кружку с чаем.

Некоторое время молчали. Эвенк угрюмо, с шумом хлебал горячий напиток. Мужики пыхтели трубочками.

Чтобы успокоить гостя, Иван всплеснул руками, вскочил на ноги и исчез в избе. Через минуту он уже стоял рядом и щедро протягивал мозолистыми ручищами грязный, завалявшийся где-то в мешке леденец:

– На вот, с весны храню. Для лучших гостей!

Загбой недоверчиво посмотрел на парня, но лакомство взял, покрутил в руках, плюнул на ладонь, стер грязь, затолкал леденец в рот. Через мгновение его почерневшее лицо расплылось в блаженной улыбке, на губах заблестела сладкая слюна:

– Эко диво! На зубах хрустит, как камень, а языку приятно! Как сахар, но, отнако, исё луцсе…

Мужики захохотали. Напряжённая обстановка была снята. Казалось, что теперь братья знали о Загбое всё. Наступил его черед расспрашивать мужиков. И так как он был любознательный от природы, то, конечно же, начал разговор с главного:

– Пашто землю капай? Зачем зря работай? Нато тайга ходи, ловушка руби, сополя добывай, пелка бей. Купец много товара таст, карашо! Крупу, соль, сахар, чай. Отежду разную. Спирт. Бутешь карошо промышляй, бутешь карашо кушай. А зачем камни кидай? Толку зря. Зря рапотай – голотный путешь.

Мужики переглянулись, засмеялись.

– А мы и так работаем. Только… по-своему, – хитро подмигнул Егор. – Зачем нам соболь? Зачем белка? По тайге рыскать, ноги ломать. Мы себе на жизнь руками зарабатываем.

– Эко! Как так руками? Рыпу лови? – удивился Загбой.

– Да нет, друг, не рыбу. Камешки собираем…

– Зачем камешки?! Разве купец камни купит?!

– Купит… Ещё как купит!

С этими словами бородач потянулся рукой в карман и, желая заинтриговать охотника, вытащил плоский, продолговатый камень размером в половину ладони. Загбой осторожно взял его пальцами и стал равнодушно крутить в руках. Камень как камень. Желтый, тяжёлый, шероховатый. Что в нем такого?

– Эко! Такой тайга много лежи. Опманываешь меня, отнако, – обиженно сказал Загбой и бросил пластинку в сторону.

Егор тут же подобрал его, значимо покачал на огромной ладони и серьёзно подтвердил:

– Да нет, друг, не обманываю. В тайге много таких – да не такие. А эти – и крупы, и сахар, и одежда, и чай, и спирт. Для кого-то это и деньги, и слава, и власть.

Эвенк оторопело смотрел на русского. Во-первых, он не знал, что значат три последних слова. А во-вторых, не мог понять, почему этот камень может так дорого стоить. Он ещё раз взял в руки камень, покрутил пальцами, понюхал, попробовал на зуб, лизнул языком и, так ничего и не поняв, вернул обратно. Какое-то время смотрел то на Гришку, то на Егора с Иваном и, разглядев в их глазах хитрую искру, покачал головой и с улыбкой протянул:

– Отнако карашо врёшь, труг Егор. Загбоя не опманешь. Загбой сам любит шути…

Филькина грамота

Последние сто метров подъёма дались тяжело. Взмыленные лошади, напрягая последние силы, с резким храпом били подковами землю, выбивали из-под себя комья грязи, мелкие камни и хрупкие льдинки утреннего заморозка. Большие баулы с продуктами гнули спины, сдавливали подтянувшиеся бока, мешали дышать, тянули запарившихся животных назад. Сыромятная уздечка, связывавшая коней, вытягивала шею ведомой Ласточке. Более слабая кобыла нервно перебирала дрожащими ногами, торопилась за передовым Разбегом, но, не попадая в такт равномерным рывкам, теряла равновесие, спотыкалась и едва не падала в канаву зверинной тропы. Чувствуя слабость подруги, мерин приостанавливал движение, давал ей выправиться и только тогда повиновался поводу своего хозяина.

Филька торопился. До озера всего несколько километров, а времени оставалось мало. Вечернее солнце малиновым соком залило вершину гольца. Через два часа наступит быстрая осенняя ночь. На угрюмую тайгу упадёт непроглядная тьма, тропа сольётся с землей, потеряется между стволов деревьев. При таких обстоятельствах выколоть глаз сучком себе или лошади – одно мгновенье. А если учесть то, что с перевала предстоит крутой спуск, то шансы на благополучное окончание долгого перехода заметно сокращаются.