Дочь седых белогорий

От озера, где сейчас находилась Ченка, до костра было не менее пяти километров. И горел он не на реке, что впадала в озеро, а на небольшом притоке, разрезающем глубоким логом большой, противоположный этой стороне голец. Кто развёл костёр в такое время, оставалось загадкой. Может быть, охотники, рыбаки или какая-то кочевая семья, странствующая по этим диким местам в поисках призрачного счастья. Загбой был очень рад этому костру, так как желал встречи с людьми. Всё лето, практически с самой весны, он ещё ни разу не видел никого, кроме Дмитрия и Ченки. Не потому что на пути каравана не встречались следы, выдававшие присутствие представителей высшего разума. Люди были. Тунгусы, русские. Охотник определял это по всевозможным следам жизнедеятельности. Но так получалось, что с настойчивого требования Дмитрия кочевник умело обходил стороной все поселения и стойбища, встречавшиеся на их дороге.

По прямой до костра было несколько километров. Чтобы добраться до него, можно было использовать два пути. Первый – тот, по которому он только что прошёл: вновь спуститься по тропе к озеру и только потом подняться вверх по реке. Второй – пройти по хребту и спуститься вниз в долину как раз напротив костра. Недолго поколебавшись, Загбой избрал последний вариант. За время и расстояние, что он ещё проведёт под белками, надеялся познакомиться с окружающей обстановкой ещё ближе. Таким образом, охотник убивал двух зайцев.

Где-то в стороне, в том направлении, куда он решил ехать, залаяли собаки. Загбой прислушался к голосу своих питомцев, удивленно вскинул брови. Чирва и Илкун призывали его к добыче, но к какой? По ровным, несколько озлобленным голосам не трудно было догадаться, что источником их внимания оказался соболь. Загбой резво вскочил на оленя и торопливо поехал на голос.

Аскыр сидел на невысоком, наполовину засохшем кедре на видном месте. Вальяжно развалившись в развилке когда-то сломанной макушки, он преспокойно смотрел на собак и всем своим видом показывал равнодушное отношение к происходящему. Увидев человека, он даже не пошевелился, оценил его презрительным взглядом, перевёл блестящие бусинки глаз на беснующихся собак и недовольно уркнул.

Загбой подъехал ближе, остановился рядом с кедром и с улыбкой стал разглядывать ценного зверька. До него было около десяти метров, так что рассмотреть его не составляло большого труда. Соболь оказался немолодым, матёрым котом. Округлая мордочка говорила о его упитанности. Цвета коры кедра шкурка лоснилась на солнце. А весь его довольный вид говорил о том, что с пищей у него проблем нет. По всей вероятности, аскыр был хозяином этой округи, потому что он частым взором сокола окидывал ближайшую местность. Такой взгляд мог быть только у настоящего хозяина охотничьего участка, ревностно охраняющего пределы территории от посягательств других особей этого вида. И то, что он не боялся собак, наталкивало на мысль, что соболь, возможно, впервые в своей жизни видит своих заклятых врагов.

Добыть аскыра сейчас, в эту минуту, не доставляло каких-то проблем. Стоило только вскинуть ружьё, прицелиться – и ореховый красавец мог быть первой добычей Загбоя в начинающемся сезоне. Но зачем? Пора листопада – не время охоты на аскыра. Его шкурка ещё не представляет никакой ценности. Мех низок и редок. И нет шелковистого пуха. Убить соболя сейчас – значит просто так, зря загубить жизнь зверька. Зелёную ягоду не клюет птица, не дошедшую пушнину не берёт купец. Так говорят эвенки. А они всегда правы. Нет, Загбой не станет добывать аскыра сейчас, он приедет сюда потом, когда ударят морозы. Когда полосатый хищник наденет свою зимнюю шубу.

Отозвав собак, Загбой поехал дальше по хребту. Торопливое передвижение верховика очень скоро приблизило его к тому мес ту, где один из многочисленных подгольцовых ручьёв с шумом падал вниз, в долину. Теперь дым от видимого костра находился как раз напротив крутого склона. Оставалось только спуститься к реке, перебраться на другой берег и проехать займищем около километра по притоку. Здесь же, на удачу Загбою, с гольца спускалась ещё одна зверинная тропа. Воспользовавшись ею, он направил оленя вниз и менее чем через час стоял на устье ручья, на котором находились люди. А в том, что это было действительно так, охотник уже не сомневался. Об этом ему подсказала всё та же тропа, петлявшая между стволами деревьев по берегу притока. И хотя она была набита копытами зверей, на ней чётко печатались следы кожаных бродней.

Через несколько метров внимательного наблюдения он уже знал, что люди – русские, трое, с ними одна собака, и ходили они здесь не позднее трёх ночей назад. Следы вели вверх по ручью, от озера, где было его стойбище. Это несколько удивило его, потому что три дня назад они уже обживали облюбованное место, охотились на сохатых, стреляли. Это точно, что выстрелы были слышны людьми. Почему же они ходили к озеру и обратно? Проверяли гостей? Но почему никто их них не вышел к ним, а пожелал остаться неузнанным?