Дочь седых белогорий

А кем тогда называть тех людей, кто уже жил с незапамятных времён в тех краях, куда пришёл так называемый «открыватель»? Как назвать тех, кто освоил земли, может быть, со времен динозавров и считаются аборигенами, коренными жителями? Нередко их называют дикарями, считают более низшими людьми по разуму. Наверное, потому, что они не умеют читать, писать, не знают правила этикета. Как же назвать этих дикарей, которые всегда, везде и во всем помогали первопроходцам, кормили, поили их, одевали и, не задумываясь о последствиях, показывали, водили за руку, как слепых щенков, в те места, которые «первые люди», позже приписали себе? У охотников есть хорошая пословица: «Тебя ещё не было нигде, а у меня уже висела фуражка на гвозде». Если вдуматься в её смысл, можно понять, кого по праву можно называть первым, а кого назвать навозной мухой, сидящей на хребте буйвола.

Хочешь увидеть тайгу – поднимись на гору. Так говорят не только эвенки. Так говорят мудрые люди. Загбой был мудрым и практичным, потому что всегда и во всем руководствовался советами предков и богатым опытом постоянной жизни в мире дикой природы. Для знакомства с новым землями он решил подняться на недалёкий, но уже белый от первого снега голец, который гордо возвышался в нескольких километрах от озера.

Раннее утро встретило охотника прохладой. В лицо потянул смелый, леденящий хиус. С гор потянуло увядающим летом, перестоявшей травой, мертвеющими листьями и обильным трепетом перегоревшей смолы созревших шишек кедра. Молча, не прощаясь с дочерью, он ловко вскочил на оленя, поправил тощую котомку, перекинул через спину ружьё, взял в руки повод и коротко скомандовал:

– Мод!

Послушный верховик заторопился в высокий кедрач. Где-то впереди мелькнули и исчезли собаки. Копируя береговую линию, Загбой проехал вдоль озера, переехал широкую, но неглубокую в это осеннее время года реку и углубился в займище. Темнохвойная тайга, в которой преимущественно, забивая ель и пихту, рос высокоствольный кедр, своими кронами заслоняла небо. В такой тайге и в ясную погоду днём серо и неуютно. А в ранний час перед рассветом сумеречно.

Несмотря на это, животный и пернатый мир уже бегал, прыгал, летал, порхал. Широкое займище свистело, трещало, трепетало, фыркало. Многочисленные представители фауны продолжали праздновать богатый, многодневный пир, посвящённый обильному урожаю кедрового ореха. Каждый спешил заготовить запас высококалорийной пищи впрок как можно больше, чтобы хватило на долгую, суровую зиму и даже весну не только себе, но и своим собратьям.

Рябые кедровки, оглашая тайгу громким треском, призывали к себе не только подруг, но и мохнатых грызунов. Едва Загбой появлялся в поле зрения бурундуков, как те спешили оповестить о нем своих соседей. А когда он скрывался за стволами деревьев, сзади тоже доносился посвист, но уже успокаивающий. Получалось, что о передвижении человека знали все звери. Это несколько смущало, так как эвенк привык слушать и видеть тайгу, а не представлять свою персону на всеобщее обозрение другим. Как можно увидеть оленя, сохатого или медведя, если они о тебе знают задолго до приближения? Впрочем, о более крупных представителях тайги он знал по многочисленным следам. Самый большой из них – след медведя. Он был повсюду: примятый мох, объеденные шишки и, конечно же, многочисленные красноватые кучи переработанной шелухи.

Даже с первого взгляда Загбой определил, что в этом займище сейчас живут и накапливают жир сразу несколько особей. Как и всегда бывает при достаточном обилии корма, они заключают между собой негласное перемирие, что позволяет им занимать территорию более плотно. И бывают случаи, когда два и даже три крупных зверя кормятся неподалёку друг от друга, в зоне слышимости. В другое же время года эти соседства нереальны, так как право на владение определённой территорией у медведей достаётся клыками и зубами, что порой нередко приводит к гибели одного из соперников.

Чирва и Илкун закрутились. Свежие запахи амикана всегда действовали на собак особо. Они понимали свою задачу: задержать, закрутить, облаять зверя, так как были охотниками, зверовыми эвенкийскими лайками и верными помощниками человека. И должны были понять, чего хочет Загбой. Если он останавливал оленя, поощрял их поведение, травил и тропил след вместе с ними, начинали охоту. А если же, наоборот, был равнодушным, собаки, чувствуя это, тоже бросали охоту и переключались на что-то другое.

Сегодня хозяин проехал мимо медвежьих следов. У Загбоя более важная цель: ознакомление с охотничьими угодьями. А медведи подождут. Ещё есть время. Пусть лохматый амикан нагуляет побольше жира, который будет нужен долгой холодной зимой.

И вот сейчас, когда вдруг Чирва наскочила на «парную мозоль», Загбой четко скомандовал:

– Ча!

Лайки поняли его команду как отказ от промысла, побежали дальше вперёд.