Дочь седых белогорий

Сегодня у Ченки хорошее настроение. Во-первых, она рада первому снегу. Во-вторых, отец узнал о том, что у неё скоро будет ребёнок, отнёсся с пониманием, сдержанно, не обрушил на неё свой родительский гнев. В-третьих, ей приснился вещий сон. Девушка видела, как к их оленьему стаду прибился белый сокжой. Это – знак, весть о скорых переменах в её жизни. Вполне возможно, что это будет добыча, удача на промысле. Но и нельзя было отрицать того, что в самое ближайшее время, даже сегодня, у них на стойбище появятся новые люди. Она верила в сны. Верила потому, что они всегда сбывались. Девушка знала, чувствовала сердцем, что скоро к ней приедет Дмитрий.

Как продрогшая за ночь от холода зорянка смотрит на восток в ожидании восхода солнца, так и Ченка весь день глядит туда, куда две недели назад ушёл любимый. Она скоблит мездру на шкуре сохатого, но скребок то и дело выпадает из её рук. Мысли девушки витают где-то далеко, указывают путь, торопят оленя, на котором уехал Дмитрий в неизведанный край. Горячее сердце стонет в ожидании встречи. Душа волнуется, ропщет от неведения.

Русские говорят: «Нет ничего хуже, чем ждать да догонять». Народная мудрость вполне приемлема и для эвенков. Вечные кочевники, охотники, привыкшие воспринимать дикую тайгу как свой родной дом, считают, что удел женщины – ждать, быть хранительнецей очага и надежной опорой мужчины. А догонять – задача мужчин, кормильцев семьи. И неизвестно, кому приходится хуже, мужчине, постоянно вступающему в единоборство с жестокими условиями тайги, или женщине, безропотно выполняющей все дела в семье. Мужчины часто не замечают женского труда. Под дырявым покровом не держится тепло, в голове мужчины не гнездится женская забота. И все удобства, уют, созданные руками женщины, в основном остаются без внимания. Никто из сильной половины не догадывается о чувствах своих подруг, как им трудно ждать.

А Ченка ждёт. Как ветер в ураганную погоду, мечутся её мысли. Каждое утро наполняется радужными надеждами. Во мраке чёрной ночи утопает тоска. Нет милого – нет жизни. И всё для девушки кажется неинтересным. А утром всё заново. В этих грёзах-мечтах не заметила изменений вокруг.

Очнулась, увидев, как по приозёрному лугу к стойбищу мчатся олени. За ними трусцой спешит волк. Огромный, серый, вытянутый в струну. Бросила Ченка нож, вскочила, подбежала к кедру, схватила ружьё, взвела курок. Олени вбежали на пригорок к чуму, заслонили телами серого разбойника, заметались вокруг костра и человека. Не может девушка точно прицелиться в хищника, ждёт удобного момента. А волк уже около стана, ведёт себя странно, не боится ни оленей, ни костра, ни человека. Бежит прямо на Ченку, высунул язык и вдруг закрутил хвост в калач.

Охнула девушка, опустила ружьё, радостно взвизгнула: Князь! Кобель заскулил от радости, пополз в руки, стал лизать её лицо, ладони. Обняла Ченка густую шерсть собаки, в глазах выступили слезинки. Не может скрыть своих чувств, теребит лохматое тело, прижимает к себе. Пес отвечает признательностью, скулит, тычется мордой в грудь, помнит ласку девичьих рук, доброе отношение, лакомые кусочки вяленого мяса. Ченка вскочила на ноги, забежала в чум, достала из потки и бросила ему большой кусок копчёной сохатины.

А рядом – топот тяжёлых ног. Через поляну, к стойбищу торопятся шесть огромных, больших лошадей. Верхом – два человека. На передовике – Дмитрий. Сзади ещё один незнакомый русский мужик. Подъехали, спешились, подвязали коней.

Ченка от радости не знает что делать: метнулась в чум, быстро накинула на себя новое платье, пристегнула хольмэ, расчесала волосы, вышла на улицу. Дмитрий слабо улыбается ей, кивнул головой, но глаза уже другие: равнодушные, холодные. Даже не подал руки, не обнял, не поцеловал. Сразу же поспешил к лабазам, проверять потки с пушниной, турсуки с товаром. Она в нерешительности стоит около костра, не знает что делать. Не ожидала такой холодной встречи. Второй, что приехал с Дмитрием, оказался куда более приветливым. Подошёл к Ченке, широко заулыбался, схватил огромными руками её хрупкую ладошку, стал трясти, что-то объяснять:

– Меня зовут Матвей! Понимаешь? Русский я, проводник, с Дмитрием коней пригнал, дорогу показал. Понимаешь?

Ченка слабо улыбается, а сама всё смотрит на лабаз, где суетится её любимый. А тот оттуда глухо проворчал:

– Да не ори ты ей на ухо. Мало она что понимает. Скажи просто, как звать, да и ладно. Хватит с неё… холера. Что с неё возьмёшь? Чурка с глазами…

Слушает Ченка, многих слов не понимает. Однако чувствует грубую интонацию голоса, в растерянности не может понять, что произошло с Дмитрием. Как будто подменили за это время. Вместо нормальных, спокойных слов – грозный рык. Наконец-то слез с лабазов, подошёл к костру:

– Фух! Слава богу, вроде все цело, – и рыкнул на Ченку: – Что стоишь, как оскорина? Давай жрать, видишь, люди с дороги, голодные!