Дочь Сталина. Последнее интервью

На следующий день с утра пораньше Вэс появился на пороге моего коттеджа и пригласил на прогулку. Где мы только не были, о чем только не говорили в тот первый день. Исповедь о его трагедии меня размагнитила, его внимание льстило самолюбию. Как-то все закрутилось, и через три недели мы поженились. Была устроена пышная свадьба. Нас засыпали цветами, пожеланиями, подарками. Наверное, это смешно, учитывая все последующее, но я и сейчас вспоминаю ту весну 70-го года как сказку. Вэс был сдержанным, никогда не объяснялся в любви, но мне это даже нравилось. Родилась дочь. Назвали Ольгой. Потом пошла проза жизни. Выяснилось, что Вэс был на грани банкротства, имел огромные долги. Мне пришлось оплатить их, выкупить заложенную в банке семейную ферму и, наконец, по совету Ольги объединить наши банковские счета, чем Вэс быстренько воспользовался, оставив меня практически без денег. В общем, «любовная лодка разбилась о быт». Муж стал как-то отдаляться от меня, и буквально месяцев через восемь после рождения дочери мы стали совсем чужими. Я, честно говоря, страдала. Мне казалось, что люблю его. Стали жить отдельно. Потом был развод. Я с Ольгой уехала на купленное мной маленькое ранчо.

Мне было тяжело. Как-то незаметно образовалось много долгов. Очень трудно было растить дочь. Понимаете, раньше в Москве я не знала с этим забот. При детях были няни, в доме прислуга. А тут я почти в 45 лет стала «молодой» мамой с грудным ребенком на руках и совершенно одна. Денег на помощниц не было, крутилась сама. К тому же Оля росла очень взбалмошной, своенравной, доставляла мне массу хлопот, даже когда была в яслях, а потом пошла в школу. Вы знаете, мне даже не хочется вспоминать это десятилетие. Очень все было мрачно. Металась. Все время думала об Осе и Кате. С работой тоже дело не шло. Все по-прежнему ждали от меня только одного: скандальных подробностей из жизни отца, семьи, кремлевской элиты. Конечно, пойдя на поводу этих интересов массовой публики, можно было обогатиться, но я не могла переступить через себя. Мне хотелось в книгах раскрыть себя, поделиться опытом, мыслями, чувствами, а это никому не было интересно. Периодически появлялись какие-то странные люди, предлагавшие большие гонорары за антисоветские статьи, выступления на радио и телевидении. Чем-то неуловимым: манерами, повадками, они напоминали мне сотрудников нашего КГБ. Думаю, что это были агенты тамошнего ЦРУ. Уж здесь у меня чутье острое. Сколько раз вспоминались тогда слова моей подруги Любы Красиной, сказанные мне в первые мои дни на Западе: из одной клетки я воистину попала в другую. Конечно, я от всего отказывалась. Думаю, что в результате на мне поставили крест.

Вот в эти «окаянные дни» я по приглашению Би-би-си поехала в Лондон для участия в какой-то их программе. Там у меня возникла идея о переезде в Англию. Честно говоря, мне прежде всего хотелось, чтобы Оля получила хорошее классическое образование. Друзья помогли устроить ее в квакерскую школу в Кембридже. Вот так мы и очутились здесь. Было это в 1982 году, в августе, накануне нового учебного года».

Английская школа

В один из дней нашего общения мы предложили Светлане Иосифовне съездить вместе в Кембридж. Мы уже знали, что она прожила там вместе с дочкой определенное время, и, конечно же, хорошо знала город, а уж тем более ей было, что вспомнить. На удивление легко и даже, как показалось, с удовольствием Светлана согласилась.

Первое, что захватывает тебя в этом древнем университетском городе, - энергичная, бодрая, даже веселая, что ли, круговерть здешней жизни. Конечно, эпицентр - всемирно известный древний «храм науки», как сказали бы у нас. Его студенты, преподаватели, профессора, ученые, ученики многочисленных учебных заведений, прижившихся здесь, существуют в состоянии бесконечного и, на первый взгляд, беспорядочного броуновского движения. Оно захватывает вас и в сумрачных сводчатых коридорах университета, на мощеных средневековых улочках, в многочисленных кафе и в традиционных английских пабах. Трудно представить себе, как здесь может существовать человек, не связанный со всем этим, ищущий уединения и покоя.

Светлана легко опровергла эти предположения, приведя нас на тихую зеленую улицу на окраине города. Она была застроена большими домами в викторианском стиле, которые, видимо, раньше предназначались для профессоров, а сейчас сдавались поквартирно и покомнатно. У одного из домов мы остановились и включили камеру.

Из интервью Светланы Аллилуевой:

«Вот дом, где мы арендовали квартиру у милейшего профессора аграрной экономики. Кроме нас в этом громадном особняке жили еще две семьи квартиросъемщиков. Видите мансарду? Из нее открывается чудный вид на большой сад и окрестности. Очень для нас было непривычно «добывание» горячей воды в ванной, что казалось совершенно устаревшим даже по сравнению с московскими квартирами. А все отопление заключалось в газовом камине и старомодной электропечке. Зимой было совсем не жарко, но англичане привыкли к экономии во всем. Мы же, честно говоря, мерзли.