Дочь торговца шелком

Николь не понимала, что станет делать по возвращении домой. Примет ли ее семья? Она сильно рисковала. Ее объявят предательницей французского народа – кем она, собственно, и являлась, – но придется на это пойти. Больше делать нечего. В полиции знали, что Николь сбежала из-под домашнего ареста, и, скорее всего, подозревали, что она примкнула к врагу. Николь молилась, чтобы ее не посадили в тюрьму, и надеялась, что отец уговорит Жиро депортировать дочь во Францию. Она подумывала отправиться в Хюэ, но пешком туда было слишком далеко.

Чтобы забыть о страхе, Николь размышляла о своей жизни в Хюэ. Это занятие ее спасало. Не стоило зацикливаться на страхе, пусть он и омрачает путь, нужно идти вперед, вопреки всему. Чтобы не пасть духом, нужно думать о чем-то приятном.

Пока они жили в Хюэ, лето проводили на холмах Далата, где среди деревьев гулял легкий ветерок и повсюду цвела яркая гортензия. Там на пыльном бульваре они снимали дом, который принадлежал владельцу самой большой каучуковой плантации тех мест. Повсюду росли камелии, гортензия, хризантемы и розы всех цветов и оттенков. Пока отец охотился – на оленей, медведей, тигров и даже слонов, – они с Сильвией блаженствовали среди природы, а каждый день казался вечностью.

Николь закрыла глаза и тут же вспомнила день, когда Лиза отвела их на водопад. Они смотрели на мягкие каскады белой воды. Шумно не было, ведь вода струилась под небольшим углом и шла вдоль нескольких речушек.

– Присядем? – Лиза указала на выступ. – Камни довольно гладкие.

Спустившись вниз, они удобно расположились, и Лиза достала еду для пикника. Девочки сняли обувь и опустили ноги в воду.

– Давай же, Лиза! – позвала ее Сильвия. – Здесь не так холодно.

– Этот водопад самый спокойный, – сказала Лиза.

Она была права. Гармония здешних мест заражала. В тот день все шло как надо. Николь, нежась на солнце и вдыхая свежий воздух, сразу влюбилась в это место, и Сильвия тоже казалась счастливой.

– Почему же тогда его называют Тигриным водопадом? – спросила Николь.

– Он называется так из-за пещеры, в которой, если верить слухам, раньше было логово тигра.

Когда Николь заметила смотревшую на нее крупную обезьяну с золотистой мордочкой и пушистой белой бородой, то от удивления замерла на месте.

– Это краснозобый лангур, – прошептала Сильвия. – Посмотри на его ярко-красные носочки.

Николь заметила красновато-бурый мех на лапах животного. Обезьяна исчезла так же быстро, как и появилась.

Тем летом в Далат пришли японские отряды и началась война. Счастливые дни закончились. Семья Дюваль перебралась в Хюэ, откуда Сильвия отправилась в Америку, поскольку отец хотел, чтобы она обзавелась знакомыми – сторонниками французского режима. Сестра пожила в Нью-Йорке у кузена отца, а Николь осталась в Хюэ. Девушка помнила, как тосковала по Сильвии. Ужасное предчувствие поселилось в душе Николь – что с этого момента все изменится. Сейчас ситуация повторялась. Нельзя предугадать, когда разрушится знакомый тебе мир.

* * *

Когда солнце садилось за горизонт, Николь с помощью компаса добралась до Красной реки, что текла недалеко от французской дозорной башни. Возможно, ее возвели, чтобы охранять территорию, которую зачищали французы. Девушка осмотрела сваи из дикого бамбука и кучи щебня, потом спустилась обратно к тому месту, где заметила ручей. Плеснула в лицо воды и, найдя укромное место, переоделась во французскую одежду, которую дал Чан. Николь причесалась и расправила плечи. Все тело ныло, а ступни горели, как на раскаленных углях, тем не менее она направилась к аванпосту. Там сказала охраннику, что ее поймали солдаты Вьетминя и держали в исправительном лагере, но она оттуда сбежала. Сперва мужчина скептически посмотрел на нее, но Николь сумела убедить его, рассказав о своей жизни в Ханое и тяготах пребывания в лагере. Разбитые ноги и общее изможденное состояние лишь подтверждали ее слова. Николь хотела попросить еды, но солдат предложил лишь чашу воды, которую она немедленно выпила, а вот от замусоленной сигареты «Голуаз труп» отказалась.

На следующее утро ее подсадили в грузовик к французским солдатам, которые направлялись в Ханой. Те вели себя приветливо, только некоторые смотрели на Николь с опаской. Все пребывали в подавленном настроении, обсуждая продвижение армии коммунистов. Николь слышала о покинутых деревнях, жители которых сбежали из-за планируемых атак на французские гарнизоны. Они сохраняли господство в воздухе, а Вьетминь, мастера маскировки, контролировали сушу.