Дочь царского крестника

Переступая через убитых, Жуч увидел золотой перстень на руке Подкорытова, наклонился, начал сдёргивать добычу, и распознал опытным взглядом – знакомый казак прикидывается мёртвым. Жуч никак не хотел засветиться в этой операции, в Маньчжурии ему жилось припеваючи. Разведка разведкой, он ещё и обогащаться успевал, имел свой гешефт, был у него в помощниках некто Вольфович. «Бизнес-партнёры», в частности, имели интерес к золоту и драгоценностям. Не исключаю, да почти уверен, Жуч со временем планировал удрать от своих новых хозяев куда-нибудь в Америку. Пока же служил советской власти.

Поэтому убирал в той вылазке всех свидетелей, и тех, кого знал по Маньчжурии и тех, с кем воевал у Унгерна.

Жуч гадко осклабился, узнав Подкорытова:

– Ты ещё живой, сукин сын!

Грязно выругался и выстрелил казаку в голову из нагана:

– Получи, собака!

Однако кипящая злоба сбила прицел, рука дрогнула, пуля, пройдя от правого уха под углом, мозг не задела и вышла через левую щеку. Выжил казак.

Алёша Баженов, ему шёл двенадцатый год, испугался, услышав команду «огонь!», вскочил, бросился бежать, пуля угодила в шею… Упал… Придя в сознание, услышал:

– Пройтись наганами, прикладами по головам, штыками по животам, всех добейте!

Алёша лежал чуть поодаль от остальных в луже крови. Это и спасло… Хотя, один Бог знает, что лучше… Каратели посмотрели на мальчишку, залитого кровью, один другому бросил:

– Этот готов.

Зачем, дескать, мараться с ним.

Жуч заметил ещё одного знакомого, Ивана Матвеевича Госькова. Тот учительствовал в Хайларе. Жуч тоже (чем он только не занимался) некоторое время преподавал в хайларской школе. В Тыныхе Иван Госьков приехал в гости к родителям на праздник Воздвижения Креста Господня.

Ивану пуля угодила в ногу. Даже кость не задела. Жуч выхватил у карателя винтовку, шагнул к Госькову, вонзил штык в живот и с остервенением провернул. И этот свидетель был крайне опасен. Однако и его не убьёт Жуч. Но если Подкорытов проживёт долгую жизнь, умрет в Швейцарии в доме престарелых, Иван Матвеевич скончается на операционном столе в Хайларе.

Женщины долго не решались идти в Крестную падь, хотя выстрелы отгремели несколько часов назад, рано утром увидели окровавленного человека, спускающегося в деревню с горы. Он являл собой жуткую картину: волосы, лицо, одежда, руки – всё было в крови. Казалось, как можно остаться живым, потеряв столько крови. Не сразу в нём узнали старика Волгина. Дед сказал, подбежавшим к нему женщинам:

– Там ещё есть живые.

Он был единственным из всех, кого не задела ни одна пуля, а кровью был залит чужой. Несколько часов Волгин пролежал под трупами односельчан, боясь – каратели вернуться и убьют.

Женщины на месте расстрела в живых застали четверых. Истекал кровью Алёша Баженов. Хорунжий Подкорытов лежал с развороченным пулей лицом. В Афанасии Томышеве каратели тоже не распознали раненого, пуля угодила в плечо. Иван Матвеевич Госьков то приходил в сознание, то терял его… Рана от удара штыком была жуткой. Мать повезла его в Хайлар. Сын, приходя в себя, повторял всю дорогу:

– Мама, запомни, командовал бандитами Моська Жуч! Запомни!

Отряд чекистов не мог чувствовать себя в полной безопасности на чужой территории. Поэтому бандиты торопились. Мой двоюродный брат Виталий Патрин говорил со слов своей бабушки Аполлинарии Ивановны, что в Тыныхе шёл отряд самообороны казаков. Он уступал карателям в численности и вооружении, но в планы бандитов не входило вступать с ними в бой. Отряд самообороны будто бы и спугнул карателей, потому те ускакали и не расправились с женщинами Тыныхэ, которые ушли за село к озеру.

Картину в Крестной пади женщины застали страшную. Тела мужей, братьев, отцов, детей, лежали в лужах крови. У Аполлинарии Ивановны погибли двенадцать близких родственников – муж, братья родные и двоюродные, тяжело ранен сын Алёша… Было решено хоронить всех не на кладбище, а тут же в братской могиле. Заворачивать в простыни и хоронить. Женщины обмывали, обряжали, копали могилу вместе с подростками…

Первое время на могиле стоял деревянный крест, позже был водружён памятник – металлический крест на высоком каменном постаменте с плитами, на которых были имена погибших. В 1963 году, когда Аполлинария Ивановна с взрослыми внуками и дочерью уезжала в Австралию, памятник стоял. Двоюродные мои братья Виталий и Владимир Патрины в 1992 году приезжали в Россию и Китай из Австралии. Посетили Драгоценку, Тыныхэ. Не было уже ни креста, ни плит, ни даже тополей, что росли подле памятника. Китайцы всё уничтожили.