Дочь тумана и костей

А затем, к Кару пришло понимание. Она просто знала и всё. Она знала что означают эти полоски и отдернула руку. Она смотрела на него, а Акива просто сидел, и выглядел таким незащищенным, готовый к любому вердикту, какой бы она не вынесла.

— Это подсчет убитых тобой, — сказала она слабым голосом. — Убитых химер.

Он не стал ничего отрицать. Даже, если бы она напала на него, Акива не стал бы защищаться. Его руки оставались всё там же где и были, как будто они закостенели, но Кару прекрасно видела, что он борется с желанием спрятать их.

Она дрожала, не в силах оторвать взгляда от этих полосок, думая о тех, к которым она прикасалась — двадцать на одном только указательном пальце.

— Как много, — сказала она. — Ты стольких убил.

— Я солдат.

Кару представила, что её собственные четыре химеры могут быть мертвы и прикрыла свой рот ладошкой, опасаясь, что её может стошнить. Когда он рассказывал ей о войне, это выглядело так, будто эта самая война велась где-то в другом мире. Но Акива был настоящим и сидел прямо напротив неё, и реальность была таковой, что он был настоящим убийцей. Как зубы, разбросанные по столу Бримстоуна, каждая линия означала пролитую кровь, но не волков и тигров, а смерти химер.

Она пристально посмотрела на него… И, как ей показалось, заметила некую перемену: будто на какой-то, едва уловимый момент его скорлупа треснула и выявила на свет нечто еле заметное, а затем это нечто пропало, как будто ничего и не было. Акива был всё тем же Акивой и не более того, словно ничего и не произошло, но это проблеск…

Кару услышала будто со стороны свой нерешительный голос, который возможно обращался к тому Акиве, что на долю секунды показался из своей скорлупы.

— Теперь у тебя их больше.

— Что? — Акива вопросительно посмотрел на нее — а потом его будто молнией ударило. Он внезапно подался вперед, его глаза были широко распахнуты и сверкали, своими резкими движениями он опрокинул свою чашку с чаем. — Что? — Почти крикнул он. Кару отпрянула назад, но Акива схватил её за руку. — Что ты имеешь в виду, говоря, что ТЕПЕРЬ их больше?

Кару покачала головой. Больше отметин, вот что она имела в виду. И вдруг в этот самый момент она кое-что увидела: Настоящего Акиву, сидящего напротив неё. И тут же произошло нечто невероятное — Акива улыбнулся. Не мрачный изгиб уголков губ, а удивительно теплая улыбка, такая красивая, что у Кару защемило сердце. Его глаза тоже улыбались, они светились радостью и счастьем. Какая резкая перемена. Если он был прекрасен даже тогда, когда был мрачен (не то слово!), то когда Акива улыбался, он был просто великолепен.

Но Кару готова была поклясться, что на самом деле улыбался не он.

Не он, а тот, другой Акива, лишь на мгновенье показавшийся ей, и на руках которого было гораздо меньше отметин, а некоторые пальцы и вовсе были чистыми от них.

Её рука все ещё покоилась на его руке, лежавшей в лужице пролитого чая. Официантка вышла из-за стойки и стояла, с неуверенным выражением лица, держа наготове полотенце. Кару убрала руку и откинулась назад, позволяя девушке прибраться на их столику. Всё время пока убиралась, официантка то и дело поглядывала на Акиву и Кару. Закончив, девушка, запинаясь, спросила:

— Я хотела спросить… мне очень интересно, как вы это проделали?

Кару посмотрела на неё, не понимая о чем та говорит. Официантка была примерно её лет, полнощекая и раскрасневшаяся.

— Прошлой ночью, — пояснила она, — вы летали.

Ах, ну да, когда они с Акивой летали.

— Вы там были? — Спросила Кару.

Это казалось бы странным совпадением.

— Хотела бы, — ответила девушка. — Я видела вас по телевизору, в утренних новостях.

"Блин" — подумала Кару. "Блин!"

Рука Кару потянулась к её сотовому, который непрерывно надрывался трезвоном и дребезжал на протяжение часа или около того, и посмотрела на экран. Сотовый "сообщил" о пропущенных вызовах и смсках, в основном, от Сусанны и Каза.

Проклятье.

— А страховочные тросы были? — Спросила официантка. — В новостях сказали, что не нашли никаких веревок или вроде того.

На что Кару ответила.

— Не было никаких тросов. Мы действительно летали, — а затем выдала свою фирменную лукавую ухмылку.

Девушка просияла в ответ, думая, что её разыгрывают.

— Что ж не утруждайте себя объяснением, — сказала она, притворяясь рассерженной, а потом принесла Акиве еще чаю и оставила их в покое.

Он продолжал сидеть всё в той же позе, откинувшись назад, и внимательно рассматривал Кару своими яркими, как молния глазами.

— Ты чего? — Спросила она, смущаясь. — Почему ты так смотришь на меня?

Он поднял руки и запустил, как гребни, растопыренные пятерни в свои густые, коротко-стриженные волосы, да так и оставил, словно оберегая голову от удара.

— Ничего не могу с собой поделать, — сказал он, смутившись.

Кару зарделась от удовольствия. Она видела, что в течение утра напряженность ушла с его лица. Его губы были слегка приоткрыты, из взгляда исчезла настороженность, и на мгновенье он даже улыбнулся — на этот раз по настоящему.

И может быть, эта улыбка предназначалась именно ей.

О, Господи.