Дочь творца стекла (ЛП)

Петро ответил после долгой паузы:

— Если так, то, надеюсь, и тебя тоже.

— О, Петро, — Риса вдруг ощутила прилив тепла к брату. Ему было всего одиннадцать. Хоть они часто играли и шутили как равные, она знала, что пять лет между ними делали ее взрослой в его глазах. — И я надеюсь. Просто помни, у тебя есть семья в обеих инсулах. Ромельдо, Мира и Веста тоже тебя любят.

— Но я их почти не знаю, — сказал Петро слабым голоском. — Они уехали, когда я был маленьким. Ты всегда была тут, — он потянулся к тарелке.

— Хватит тебе меда, — она отодвинула угощения. — Или ты не уснешь.

— Думаю, и тебя выберут в Кающиеся. Ты творческая, — он указал на шкаф, где Риса хранила лучшие свои работы. В шкафу раньше была мозаика детей Диветри, созданная в ранние годы обучения ремеслу со стеклом, но потом ее заменили красивые круглые миски, которые Риса создала в печах Диветри. В отличие от других предметов в мастерской ее отца, ее миски не выдувались из горячего стекла. И их не собирали по кусочку с цементом или свинцом, удерживающим их вместе, этой техникой была знаменита ее мать. Они отличались от всего, что создавала семья Диветри веками. У некоторых были геометрические узоры, простые и яркие, другие были со сложными цветками. Кусочки стекла были соединены вместе, а потом расплавлены в печи. Это были ее творения, и Риса гордилась этим.

Она улыбнулась брату.

— Думаешь, я творческая? — он кивнул, и она крепко обняла его.

— Тебе нужно только научиться чарам хранения, и ты будешь младшим ремесленником. Мне учиться куда дольше, — сказал он.

— Я хочу изучить не только чары хранения, — сказала Риса, волнение снова поднималось в ней. — И не только чары защиты.

— Но это навыки, которым учат стеклодувов в инсулах, — Петро зевнул. — Миски и кубки с чарами хранения. Окна с чарами защиты. Даже я это знаю, — окна изначально были для защиты людей от стихий, и творения Джулии из стекла и свинца были укреплены чарами из инсулы, которые защищали от внешнего вреда. Ни одно окно Диветри не было разбито с его создания, ни молотком, ни стрелой, ни мячиком Петро.

— Да, ты прав, — признала Риса. — Но это так скучно! Я не могу поверить, что в предметах может быть только один вид чар.

— Чары работают только на изначальном предназначении предмета. Так папа говорит.

Риса чуть разозлилась, что не могла объяснить, что имела в виду.

— Книги Катарре зачарованы помогать с изучением, это естественно для книги, но если я использую книгу для, о, не знаю…

— Чтобы ударить меня по голове! Это было бы оружие, и тебе пришлось бы зачаровывать ее на атаку, — предложил Петро.

— Ты такой глупый! — она защекотала его, пока он не завизжал от смеха.

Они лежали бок о бок, пока их дыхание не успокоилось.

— Риса? — тихо сказал Петро. — Я боюсь.

— Надеюсь, нас выберут вместе Кающиеся. Тогда я буду приглядывать за тобой, обещаю, — прошептала она ему на ухо. Она получила его крепкие и липкие объятия. — А теперь в кровать. Лена нас не благословит, если ты уснешь на ногах! — они вместе встали с пола и стряхнули с одежды крошки.

— Это последняя ночь сна тут, — сказал Петро и ушел к себе.

Риса уже это знала. Хоть она любила казу и всех в ее стенах, она хотела начать новую настоящую жизнь. Ладони дрожали, она открыла двери балкона и выглянула.

Запах ночного жасмина, цветущего на другом берегу западного канала, заполнил ее легкие. Она повернула ключ, потушила лампу на стене и заметила свое отражение в одной из ее мисок. Она последний раз видела себя в удобной одежде. Завтра ночью она будет в форме посвященной инсулы.

Послезавтра все будет другим.

3

Странный народ в этом Кассафорте — крестьяне и торговцы, которые без всякой видимой причины взяли на себя обязанности аристократии, не теряя при этом ни одного из атрибутов своего менее чем скромного начала.

— виконт Уильям Деван, «Путешествия за Лазурный канал»

От зевка голова Рисы чуть не треснула. Она не удивилась бы, если бы кто-то бросишь ей в рот фисташки, пытаясь расколоть их (дети делали так со щелкунчиками на ярмарках в этот день).

— Который час? — спросила она, Фита вела ее по лестнице у их дома.

— Пять часов, — горничная была мрачной в такое время, Риса заметила это.

— Утра?

— Слуги на кухне просыпаются и работают раньше, — сообщила Фита, ткнув ее в спину.

Риса едва видела ступеньки. Горничная вытащила ее из кровати бесцеремонно, никаких сладких булочек, горячего молока с добавлением кофе. Она не успела даже умыться, расчесать волосы или быстро использовать ночной горшок.

— Я же не служанка на кухне.

Она снова произнесла не то.

— Вот и настал день, когда казаррина сказала мне в лицо, что она лучше меня! — возмутилась Фита, поправляя ночную рубашку Рисы, пока они спускались.