Дочь убийцы

К концу первого года в школе представления Блейдс об окружающем мире изменились. В шестнадцать лет она почувствовала, что жаждет еще большего одиночества. Девушка терпела разговоры приемных родителей и была благодарна им – замечательным и необыкновенно интересным людям. Но втайне она желала, чтобы они как можно дольше оставляли ее в покое.

Наверное, это подростковый возраст, думала Грейс. Хотя, скорее всего, она просто становилась собой.

Книги по психологии, которые девушка брала с книжных полок Малкольма, говорили, что «взросление» связано с формированием «автономии» и «самоощущения». Одно из этих двух качеств – автономия – было полезным, так как Блейдс никогда полностью не зависела от других, а вот самоощущение оставалось для нее загадкой. По большей части она жила моментом, пытаясь делать то, что доставляло ей удовольствие. Включая тайные встречи с всегда благодарным – и избавившимся от прыщей – Шоном Миллером. (Может, именно Грейс следует благодарить за его чистую кожу? Она слышала эти бабушкины сказки, но кто может знать наверняка?)

В любом случае Шон теперь выглядел лучше, а Блейдс была довольна своим растущим сексуальным опытом. Ее одноклассник оказался податливым, как пластилин.

Грейс уже не считала трагедией необходимость уехать в колледж. Альтернативой было остаться дома и поступить в Университет Южной Калифорнии, где преподавали Малкольм и Софи

Ездить вместе с ними в университет… Нет, это казалось неправильным.

Торопить события смысла не было, и когда начались каникулы и появилась возможность посещать летнюю школу в Мерганфилде, Блейдс согласилась.

Все ее одноклассники тоже были здесь. Даже нигерийские близнецы, которые обеспечили себе места в Колумбийском университете, но прознали о Принстоне и склонялись к Нью-Джерси, чувствовали себя обязанными заниматься все лето.

Все шло своим чередом до одного утра в середине июня, когда Софи с необычной для нее нервозностью суетилась у плиты, а Малкольм нерешительно откашливался, собираясь начать разговор.

В этот раз на столе между ними стояли рогалики и маринованный лосось, приготовленный профессором Мюллер.

В этот раз Грейс была готова.

Блюстоун начала с маленькой речи о поразительных успехах дочери в учебе, отметив ее тридцатистраничный доклад о древних правителях России и ее невероятно высокие оценки и результаты тестов на проверку академических способностей, где она вошла в десять процентов лучших по всей стране.

Девушка не спорила, но на нее ее собственные успехи производили не такое уж сильное впечатление. В школе Мерганфилд все получали высшие оценки – с какой стати «чрезвычайно одаренные» будут учиться хуже, чем «превосходно»? Кроме того, среди психометрических тестов, которые Малкольм давал ей в течение нескольких лет, были разные варианты тестов на проверку академических способностей. Грейс давно поняла, что нужно авторам этих тестов, – предсказуемые словарные слова и математические задачи, якобы проверявшие абстрактное мышление.

Теперь Блейдс могла бы ответить на подобные вопросы даже во сне. И поэтому, дождавшись, когда Блюстоун перестанет жевать рогалик с маком, она сказала:

– Я знаю. Поговорим об этом в следующем году. Не волнуйтесь, я не боюсь перемен.

Челюсти Малкольма, перемалывавшие рогалик, задвигались быстрее.

Софи прижала ладонь к левой груди и улыбнулась.

– Неужели по нам все видно?

– Вы переживаете за меня. Я это ценю. Но я повзрослела, и перемены меня не пугают.

Софи заморгала.

– Да, хорошо… Мы рады. Но знаешь, кое-что может измениться… И это гораздо серьезнее, чем Мерганфилд.

– Я готова, – сказала Грейс. – Уже давно. Единственная проблема – деньги. Я больше не хочу быть нахлебником, и поэтому нужно подумать об оплате образования.

Малкольм сглотнул.

– Не говори глупостей, ты не нахлебник.

– Ни в коем случае, – добавила Софи.

Блейдс потрогала пальцем низ своего кашемирового свитера и улыбнулась.

– А как вы это назовете?

В тишине громко тикали часы. Обычно Софи первой нарушала долгое молчание. Но на сей раз это был ее муж.

– Я рассматриваю твое образование… мы рассматриваем… как инвестицию. Человек с твоими способностями может достичь очень многого.

– Кроме того, это инвестиция в наше благополучие. Мы переживаем за тебя, Грейс. Мы хотим быть уверены в твоей самореализации… Нет, не так… Мы очень рады, что ты растешь. – Софи неуверенно улыбнулась.

– Ладно, раз мы все в одной лодке, больше никаких разговоров о деньгах. Но остается главная проблема… – снова начал Малкольм.

– Пожалуйста, не пойми нас неправильно, дорогая, – перебила его Софи, – но наши взаимоотношения… не эмоциональная сторона, а юридическая… остаются неопределенными.

Грейс почувствовала, как желудок у нее сжался и словно наполнился кислотой. Она была почти уверена, к чему клонят ее опекуны. И надеялась на это. Но с людьми – даже с хорошими людьми – ни в чем нельзя быть уверенным. Плюс она читала «Мифологию Булфинча» и знала, что счастливый конец бывает только в детских сказках.