Дочь Велеса

— Я покажу, — храбро вызвался подошедший Мстислав, услышавший объяснения ворожеи и, похоже, всерьез вознамерившийся отомстить своим обидчицам за минуты пережитого страха и последовавшего за ним позора.

— Добро, — не стал возражать Добрыня, — едва солнце взойдет, чтоб у ворот городских был.

Мстислав лишь коротко кивнул, подтверждая серьезность своих намерений.

Переведя взгляд на ворожею, Добрыня приветливо подмигнул.

— Ну, пресветлая, боги дадут, свидимся, — произнес он. — За предупреждение да совет добрый благодарю.

— Меня Яликой звать, — опомнилась вдруг девушка.

С достоинством поклонившись, богатырь, принявшись тихо насвистывать какой-то задорный боевой мотив, растворился в толпе.

Всю дорогу до постоялого двора раздухарившийся Мстислав ни на секунду не замолкал, предвкушая завтрашнее сражение с монстрами, из которого он, без сомнения, выйдет храбрым победителем. Изрядно подуставшая от его нескончаемого хвастливого монолога Ялика лишь невпопад кивала, размышляя о странной проповеди, услышанной на торжище. Узнав о причине ее задумчивости, Мстислав лишь отмахнулся.

— Нашла, о чем печалиться, — равнодушно пожал он плечами, когда Ялика прямо спросила о Тихомире. — Пьяница запойный. Уж не знаю, чем он там потравился, но чуть богам душу не отдал. Насилу отошел, ослеп только. Мнит теперь себя провидцем. Народ стращает день деньской. Да кто ж его слушает-то? Он и раньше с головой не дружил, а теперь, видать, и вовсе умом тронулся.

Снятая ворожеей на постоялом дворе комната пусть и не отличалась изяществом убранства, но действительно, как и уверял хозяин, оказалась чистой и уютной. Кроме того, сюда не долетали пьяные крики и песни завсегдатаев из расположившегося на первом этаже трактира. Выпроводив не понимающего намеки Мстислава, уставшая за день от обилия впечатлений Ялика уснула, едва ее голова дотронулась до подушки. Так и не сменивший кошачьего обличия меша немного потоптался у нее в ногах, устраиваясь поудобнее, и, свернувшись калачиком, умиротворенно засопел.

Ворожее показалось, что она едва сомкнула глаза, как вкрадчивый стук в дверь вырвал её из томных объятий беззаботных сновидений, заставив всматриваться отсутствующим взглядом внезапно разбуженного человека в густую темень. Хозяйка-ночь укутала реальность мягким невесомым пологом призрачного сумрака, будто бы напевающего едва слышную колыбельную. Лишь узкая полоска дрожащего света, пробивающегося из-за закрытой двери, робко вторгалась в безмятежное царство дремы, чуть рассеивая бархатистую вуаль умиротворяющего мрака.

Стук повторился, на этот раз немного настойчивее.

С обреченным вздохом ворожея встала с кровати, растревожив тем самым недовольно заурчавшего мешу. За порогом, в отблесках трепещущего пламени свечи, неуверенно топтался сонный растрепанный хозяин постоялого двора.

— Там тебя требуют, — буркнул он неприветливо.

— Зачем? — не менее хмуро поинтересовалась Ялика.

— А мне почем знать? — пожал сутулыми плечами Горбыль, — дружинник какой-то. Говорит, дело срочное. Велел будить.

Спустившись вниз, ведунья застала ночного посетителя возбужденно меряющим шагами опустевшую корчму.

— Меня Добрыня послал, — обрадованно встрепенулся незнакомец, заметив Ялику. — Я с ног сбился, тебя, пресветлая, разыскивая. Чуть ли не во всех постоялых дворах побывал. Ох, и брани наслушался…

— Знамо дело, ночь ведь на дворе, — хмыкнула ворожея.

— Добрыня сказал, чтоб я без тебя не возвращался, — смущенно улыбаясь, заметил незнакомец.

— А почто я ему?

— Вот уж чего знать не знаю.

— Ох, что ж это за дела-то такие? — обреченно вздохнула Ялика, с трудом подавив зевоту. — Обожди, я хоть куртку накину. Зябко.

Город, как и большинство его обитателей, дремал, окунувшись в вязкий омут тягучих сновидений. Лишь изредка можно было услышать разудалые песни припозднившихся пьянчуг, приглушенные зыбучим пологом ночи, да разглядеть проблески теплого света, застенчиво пробивающегося из-за прикрытых ставней некоторых домов, чьи жители по известным только им самим причинам так и не отправились странствовать по бескрайнему царству снов.

Дружинник торопился. То и дело позевывающая Ялика едва поспевала за размашистым шагом провожатого. Увязавшийся за ней меша, разбуженный суетливыми сборами ворожеи, то отставал, с любопытством исследуя опустевшие проулочки, то забегал далеко вперед, бесследно растворяясь в ночной темени, чтобы через мгновение снова, подобно неугомонному призраку, возникнуть рядом, как ни в чем не бывало. Подобные выходки меши начали раздражать невыспавшуюся ведунью, каждый раз нервно вздрагивающую при очередном появлении вовсю развлекающегося бесенка. Она собралась было одернуть разыгравшегося Нафаню, как дружинник остановился.

— Пришли, — довольно возвестил он, распахивая неприметную в густой темноте дверь.