Дочь Велеса

«Совсем как у того безумца на площади», — отстранённо подумала Ялика, некстати вспомнив незрячий взгляд Тихомира. Обезглавленное тело забилось в конвульсиях. Грудь мёртвого дружинника, будто бы от противоестественного, невозможного дыхания, то раздувалась, с трудом умещаясь в сковывающей её прирост кольчуге, то безвольно опадала. С печальной обреченностью звякнула не выдержавшая металлическая сетка доспеха, уступив чудовищному напору обезумевшей плоти. Что-то мерзко хрустнуло, ломаясь. Невероятно раздувшаяся грудная клетка мертвеца лопнула, и из образовавшегося разлома хлынули потоки чёрной пузырящейся слизи. Внутри ужасающей раны, среди ошметков плоти и осколков переломанных ребер, заворочалось нечто пугающее, пытаясь выбраться из своего кошмарного вместилища.

Ялика с трудом подавила крик ужаса и отвращения, разглядев создание. Она уже видела похожее существо раньше. На одиноком хуторе, сожженном Мортусом. Правда, тогда оно было куда больше и массивнее. Вестник запредельного, иномирового кошмара, не знающий ни жалости, ни пощады, ни сочувствия, ни снисхождения, столь же ненасытный, как и его хозяин. С той лишь разницей, что пищей для одного служила мертвая плоть, а другому не хватило бы и целого живого мира, чтобы унять вечный голод.

Походившее на лишенную шерсти крысу создание агрессивно зарычало, скалясь частоколом изогнутых клыков, и злобно уставилось на отшатнувшуюся назад Ялику. Казалось, оно узнало ворожею. Удовлетворённо взрыкнув, чудовище прыгнуло.

Не ожидавший ничего подобного Добрыня только и смог, что оттолкнуть оцепеневшую девушку в сторону, отчего та, неловко споткнувшись, растянулась на дощатом полу.

Разочарованно скуля, существо проворно развернулось и приготовилось снова напасть.

Словно из ниоткуда возникший кот бесшумно налетел на крысеныша-переростка и, вцепившись тому зубами в горло, начал раздирать когтистыми лапами безволосую шкуру. В одно мгновение все было кончено. Перекусив гортань существа, меша оставил недвижимый труп противника и принялся отхаркиваться, с отвращением сплевывая черную кровь, заполнившую пасть.

— Ты это хотел показать? — задыхаясь от возмущения, спросила Ялика, поднимаясь с пола. — Не трогай!

Услышав гневный окрик ворожеи, Добрыня, собравшийся было за хвост поднять труп создания, немедленно отдернул руку.

— Он, — здоровяк бросил сумрачный взгляд на изуродованные останки товарища, — не единственный, кто ушёл живым от напавшей твари. Был ещё один. Умер до того, как я успел хоть что-то вызнать. Тоже после смерти превратился в страховидло. Поэтому-то за тобой и послал, едва понял, что и второй не жилец. Ялика, кивнув и сочувственно глядя прямо в глаза отчего-то замявшегося Добрыни, произнесла:

— Наверняка подумал, что если я не помогу, то ты спасешь хотя бы его душу, убив до того, как он обратится.

Здоровяк промолчал, но глаза не отвел. Взгляд Добрыни снова сделался твёрдым и собранным. На скулах заиграли желваки.

— Ты ведь видела этих тварей раньше? — с пугающей настойчивость в голосе спросил он.

— Да, видела, — не стала отпираться ворожея.

— И?

Ялика задумалась. Неужели жертва Мортуса оказалась напрасной? Он так и не смог освободиться от оков своего греха, надолго ставшего для него невыносимым проклятием? А ненасытное чудовище, затаившееся где-то за гранью приговоренного мира, вновь протянуло свои лапы к содрогнувшейся от животного ужаса реальности? Нет, она своими собственными глазами видела, как величественная Мара увела за собой освобожденного Мортуса в вечное царство смерти. Видела, как рухнули цепи, накрепко сковывающие его душу. Видела, как разрывалась связь между ним и тем чудовищем, что, подобно кукловоду, прячущемуся за ширмой, обрекла этого несчастного человека на вековечное служение, умело дергая за ниточки жажды неотвратимой мести и безграничного отчаяния.

Врата должны быть наглухо запечатаны.

Однако смердящий изуродованный труп воина и вылезшее из его заживо сгнившего чрева кошмарное создание красноречиво говорили об ином. Только на этот раз жаждущий разрушения вечно голодный монстр, притаившийся где-то за пределами реальности, нашёл иную лазейку.

— Добрыня, ты узнал, где напали на твоих ребят? — спросила Ялика наконец.

Нахмурившийся здоровяк покачал головой.

— Первый умер, так и не сказав ни слова, — горько произнёс он и, запнувшись, добавил, — Что со вторым случилось, ты и сама видела.

— Значит, лошадь вынесла… — задумчиво протянула ведунья. — Ее и спросим.

— Ты умом тронулась? — округлил глаза Добрыня.

— Может и тронулась, — неопределённо пожала плечами Ялика. — Лошадь где, спрашиваю? Я ведунья, как-никак. Иль запамятовал?

Когда забившаяся в дальний угол стойла перепуганная кобыла рыжей масти, несмотря на все ласковые уговоры, наотрез отказалась подойти ближе, Ялика уверенно перелезла через ограду. Лошадь истерично заржала, вставая на дыбы.

— Тихо, моя хорошая, — принялась уговаривать ее ворожея, протягивая кобыле раскрытую ладонь с припасенным лакомством.

Кобыла недоверчиво шевельнула ушами, всхрапнула и во все глаза уставилась на медленно приближающуюся ворожею.