Дочь Великой Степи

А если у кого и возникло бы сомнение, то при взгляде на его шлем исчезло бы вмиг. Потому что купол этого шлема покрывала лицевая половина человеческого черепа без нижней челюсти.

Уж какого врага почтил таким образом страшный аорс – одни боги знают!

– Внимание и повиновение! – Стоявший рядом с ним бородатый сармат взмахнул плетью в воздухе. – Благородный Сайтаферн будет говорить!

Гул голосов быстро смолк. Только тогда шрамоносец начал речь:

– Давно уже живете вы все в мире… Не помня прошлых обид, цари земли аорсов взяли не чужой им народ сколотов под свою руку. Давно нет войн и смут, хотя в былые годы воины вражеских племен и разбойники – и даже чужинцы йованы – врывались в ваши селения, грабили их, жгли, убивали, глумились над женщинами и девами. Так было. Но этого больше нет! Вот уже двадцать лет как на ваши селения не осмеливается напасть ни один враг, ибо вы под рукой великого Гатая.

Голос воина звенел над становищем, вгоняя в оторопь людей своей мрачной силой. Аорс явно привык отдавать команды, перекрывая шум сражений…

– У вас вдоволь скота – и не жалких овец, а добрых коров! В половине домов – бронзовый котел. Прежде этого не было!

Селяне робко поддакивали. Да, действительно, жить было можно: даже у самых бедных имелась если не корова, то хоть коза и пара хороших расписных глиняных горшков, слепленных не руками, а на кругу. У старейшины в доме есть даже ковер. Да, прежде этого не было. Да, прежде враги жгли селения, уводили рабов, угоняли стада, глумились над женщинами – и не было спасения от них… Так что пусть аорсы берут все, что им надо, добром!

Все равно ведь возьмут…

– И сейчас мы бережем вас от злобных меотов, которые мечтают превратить всю степь в пастбище для своих коней, а вас – в жалких рабов! – Сайтаферн, казалось, надулся от собственной важности, точно петух перед робкими курочками. – Но с чем вы отправляете нас на битву? С сушеной рыбой и плесневелым ячменем? Вы же выставили нас на посмешище перед всем войском!

Женщины заголосили:

– Да нет же у нас ничего больше, хоть чем поклянемся, ардар! Да на смерть же голодную вы нас… Да без крохи малой вы же нас оставляете!

– Опять война! – прозвучал одинокий женский голос, бесстрашнее прочих. – Три лета тому на север ходили, на будинов[21], – и сколько наших тогда полегло! Умирать – нам, а добыча – царю?!

Сайтаферн угрюмо поискал взглядом наглую бабу и, не найдя, сделал вид, что не слышал.

– У меня тебе дар имеется, великий вождь, – целая бочка отменной соли. – Аспаруг торопливо выбрался вперед. – У йованов и то такой нет. У северных людей выменянная, из глубины добытая….

– На что мне твоя соль? – рявкнул Сайтаферн. – Мы сами ее продаем! Яйца твои высохшие солить? Имейте в виду: не заплатите сколь надо, ксай Гатай заберет в уплату ваших детей. А уж сколько и каких, решу я!

Женщины застонали.

Из толпы выскочила седая уже вдова гуртовщика Смуна, что гонял табуны в самую Тану, пока не подхватил злую горячку.

– Вот! – На ее скрюченной ревматизмом ладони тускло блеснуло золото. Зиндра различила изящную заколку для плаща – фибулу, сделанную в виде дракона, кусающего свой хвост.

– Возьми, сынок, – родовое добро! От деда досталась, что с Савмаком ходил на даков… Прими за йер наш…

– Скажешь тоже, «от деда»… – сказал, как хрюкнул, шрамоносец, – небось, могилу царя древнего разрыли… Ну да ладно, вещица золотая, за такую можно доброго коня взять…

– Сынок, – пробормотала Алга, – за такую трех коней взять можно…

– Молчи! – Сайтаферн свирепо вытянул ее плетью по спине, так что лопнуло ветхое сукно. – Какой я тебе «сынок», овца старая? Но так и быть, спустим вам на этот раз! Но это мы, царевы слуги. Пусть ксай Гатай решает: помилует – живите, а нет – как Папай[22] положит…

Ноги старухи подкосились, она упала лицом вниз. Сквозь разорванное одеяние был виден кроваво-синюшный рубец, рассекший старческую кожу.

– Да будет это вам на память! Чтобы не забывали, как нас надо встречать!

Аорс сплюнул сквозь зубы, развернул коня и поскакал прочь. Воины потянулись за ним; заскрипели груженные добром арбы…

Зиндра всхлипнула. Видать, даже та воинская добыча, которую мужчины сберегали в степных ухоронках, оказалась чересчур бедной. Или, может быть, мужчины слишком медлили с ней расстаться, до последнего надеясь, что «черный день» еще не наступил. Или аорсы сами не дали им времени и возможности ее из этих ухоронок достать.

Так или иначе, но неведомый царь аорсов решил, что мало заплатил их род и что спускать этого не полагается. За это и убили их всех. Кроме нее. Да и ее тоже.

Потому что одиночке не жить в этом страшном мире.

Одиночке просто не выжить в степи, даже если удалось запастись чем-то на первое время.