Дочь Великой Степи

– Коня угробить хочешь, дырка с ушами?! Ослица, бараном крытая, я что тебе говорила?! Седло не должно касаться хребта! Меж ним и холкой должен проходить палец, а лучше два! А ты как положила?

А еще учились девушки метать дротик-джерид – и стоя на земле, и с конской спины, и с земли во всадника. Все нужно, всякое в бою случается.

Обучали их и схватке в строю, а еще тому, как пеший может выстоять против конного. Но и ту, и другую воинскую премудрость наставница объясняла девушкам с тяжелым сердцем: это сразу было видно. Вроде как погребальный костер складывала.

– Если сбоку от тебя всадник, нацеливай копье под щит, в живот или бедро, где доспеха нет. А если прямо на тебя наезжает и достать его из-за конской туши невозможно, упри древко в землю и вали сперва коня, а потом всадника.

– А если не выйдет? – сорвалось у Варки с языка.

– Тогда… молись Матери и Вийу, чтоб живой не взяли… – хмуро произнесла Дарана.

Конечно, приходилось не только в воинских упражнениях день проводить. Надо было смотреть за небольшим стадом, ухаживать за конями – по первости чужими: лишь через год дали ей Джигетая. В очередь с младшими воительницами готовить для соратниц в большом котле похлебку из муки и ячменного толокна. Делать запасы мяса.

Да кабы только это! Еще приходилось плести из конского волоса веревки: потолще – на арканы, потоньше – на чомбуры[24]. За работой Варка поневоле вспоминала родное селение: в Конской Гриве, вопреки названию, сетей из конского волоса было мало, и они являлись предметом зависти односельчан.

Еще… Еще…

Кроме того, услышав, что Варка знает с дюжину греческих слов, Аксиана поручила Меланиппе обучать ее языку йованов.

– Пригодится, – коротко пояснила она. – Так-то лишь одна из нас может как следует торг с ними вести и разобрать, чего они промеж себя кулдыкают. А будет две.

Потом наступил день, когда Варка неожиданно для самой себя на обратном махе выбила деревянный меч из рук Хунары. Та замерла на миг, а потом одобрительно осклабилась.

– Ты убила меня, сестренка… Это хорошо!

– Э… случайно вышло, – заявила Варка, будто оправдываясь.

– Смерти такое не скажешь! – Хунара усмехнулась снова. А затем вдруг добавила: – Когда будешь сражаться всерьез, насмерть, помни две вещи. Первое – мужчины сильнее женщин. И второе – поэтому они дурнее, от силы своей самоуверенной и выносливости. Ну, большинство из них. Запомни, если хочешь долго жить…

Да, за минувшие два года девчонка из уничтоженного селения и в самом деле научилась очень многому. А главное – научилась убивать.

И ни разу убитые не приходили к Варке во снах. Она вообще не вспоминала лиц их, даже если случалось толком разглядеть.

Но в этих снах кто-то звал ее по прежнему имени: Зиндра. И она не забывала об этом даже наяву. Даже тогда, когда вслух, для всех, именовала себя Варкой…

Ведь может же быть у человека два имени? Разве нет?

* * *

Был, правда, один случай, чуть не разрушивший все…

Как-то ардара поручила девушкам забить и разделать на мясо молодого коня, уступленного задаром проходившими мимо пастухами. Он шел под тяжелым вьюком и сломал ногу, угодившую в старую сусличью нору. Кость не просто треснула, а переломилась пополам и распорола кожу; лошадь можно вылечить от многого, потому конские лекари даже в большей цене, чем людские, но в таких случаях нет другого выхода, кроме как избавить ее от мучений…

Они сперва спутали жеребчика арканами, чтоб не получить копытом здоровой ноги, после чего Хунара села ему на голову, наставив свой кинжал в место, где череп соединяется с шеей, и сильным ударом кулака по рукояти рассекла спинной мозг. Конь даже не вздрогнул.

Варка поежилась. Далеко не каждый человек, убитый Хунарой, мог бы похвастаться, что та подарила ему мгновенную смерть, милосердную и чистую.

Затем они все сбросили одежду, чтоб не измарать ее в крови, и, оставшись голыми, как родились на свет, начали разделку туши. Сперва сняли шкуру, отделив особо кожу с ног, из которой получаются отличные сапоги, а затем в десять рук резали мясо на длинные плоские ломти, чтобы потом, натерев их солью, повесить вялиться. Хунара одним ловким движением сдернула с обнажившегося хребта длинные спинные сухожилия. Их просушат, а позже разобьют деревянным пестом на тонкие волокна, из которых выйдет прочная нить или лучшая тетива…

Голову скакуна оставили в степи на холмике как оберег и жертву духам, требуху кинули на поживу стервятникам да лисам. А сердце и печень пошли в котел: еда для славно потрудившихся амазонок.

Они облились водой у родничка, смыв кровь. Сытно поели, пришли в благостное настроение, сдобренное хорошей усталостью, и вот тут Тарса, приобняв Зиндру за талию, стала ласково расспрашивать ее о житье-бытье, о прежней жизни. Зиндра, в эти часы вовсе не ощущавшая себя волчицей Варкой, отчего-то сразу же насторожилась. Нет, ни в словах, ни в голосе Тарсы не было ничего плохого, но… Впрочем, Зиндра не испугалась – бояться тут, в кругу сестер, точно было нечего.