Дочь Великой Степи

Между тем Алана устроилась поудобнее и начала свой рассказ:

– Вот слушайте, никому до того не говорила. Было это со мной самой, не от бабок слышала, не от стариков, ни от кого – сама видела…

Случилось это как раз в тот год, когда мы бежали из родных мест. Кочевал наш род там, где Йер-Дон подходит к великой реке Рха. Там леса не хуже, небось, чем ты помнишь, Бендида… Шла я по лесу к озеру, радовалась солнечному утру. И вот подхожу к месту, где тропа к озеру сворачивает; свернула – а тропы-то и нет. Да что говорить, нет ни деревьев вокруг, ни кустарника какого! Степь кругом и курганы. Ничего понять не могу! А степь какая-то пожухлая, ветер сухой, коршун кружит. Что делать? Решила добежать до ближайшего кургана и с него уже посмотреть, отыскать знакомые приметы. Добежала, взобралась на курган – нет ничего знакомого нигде: ни дымкá, ни человека, ни жилища. Одна только степь, насколько глаз хватает. Побежала к другому кургану. Все молитвы враз вспомнила, всем богам. Бегу, на ходу молюсь да предков поминаю…

– Кумысу, небось, перебрала? – грубовато осведомилась Хунара.

Алана помотала головой.

– Трезвая была. Я и сейчас-то мало пью, сами знаете. А уж в ту пору…

В общем, добежала до кургана, забралась – и… снова степь вокруг да курганы. И далеко-далеко различаю огоньки какие-то. Бегом туда, уже ни на что не надеясь… И вдруг попала на тропу. Поняла, увидела, что вырвалась из степи. Ноги подкашиваются, сердце колотится, но вот они, деревья. Выбралась, значит, невесть откуда, сама не зная как. Вся дрожу, как в ознобе. Так ведь и есть отчего! Дошла до стоянки наших – и не сказала никому…

– Отчего? – прошептала какая-то из девушек.

– Так ведь, сестры, испугалась я тогда до жути. До ужаса нутряного. А если бы не выбралась, осталась в степи? Что бы я там делала, кого бы встретила? И вообще, куда же я попала тогда? Не только в ту пору, но и после ни у родителей, ни у старейшин не расспрашивала, что это могло быть, и вообще не вспоминала эту историю до сего дня. Вот так, сестры… Да уж, до конца жизни запомню этакое дело.

– Ну, где там твое вино, Хунара? Давай уж попробуем…

– Во имя Великой Матери, не пейте слишком много! – сказала Зиндра, поднимаясь. Сама она к вину даже не потянулась, ей пора было в дозор.

– Я с тобой. – Меланиппа тоже встала, хотя очередь была не ее.

– Да чего тут пить, а, сестры? – весело отозвалась Тарса, срезая с горла кувшинчика печать вязкой мастичной смолы. – На один глоток, чтоб горло не пересохло…

Дозорные устроились на краю балки. Оттуда было хорошо видно все: облитые призрачно-синим лунным серебром холмы, черные пятна зарослей и сама Великая Степь.

Зиндра прилегла на расстеленной попоне, огляделась вокруг. Все по-прежнему спокойно… Их кони внизу тихо стоят, не шумя и даже во сне не всхрапывая.

Меланиппа тоже вглядывалась в ночные тени, в черные пятна кустарников, цепочку курганов на чуть светлеющем горизонте.

– Слушай, вот давно хочу тебя спросить… Откуда ты так много знаешь? – прошептала вдруг Зиндра. – Ты же была обычной рабыней. А иного старого сказителя обставишь!

– Да, я была невольницей в богатой семье, – со вздохом подтвердила Меланиппа. – В самой Фанагории. Но мой хозяин Аргелай любил ученость, хотя был торговцем. Он и детей учил, а я их в гимнасий водила и там много чего слышала. Потом ему взбрело в голову и саму меня читать научить, еще шутил, что, мол, грамотные рабы дороже стоят. Сам лично меня читать заставлял, а потом урок спрашивал – блажь такая в голову взбрела. И сыновьям своим меня в пример ставил, дескать, даже невольница неумытая лучше вас грамоту усваивает. Потом дела его под гору покатились и все имущество продали на базаре за долги. Меня тоже, рабы ведь в имущество входят. Как в воду смотрел, задорого продали, только и это Аргелая от разорения не спасло. А после… ты знаешь.

– Так это ты, значит, не слышала, а в свитках вычитала?

– Вычитала, – кивнула Меланиппа. – А много ли мне вышло пользы от грамоты, сама посуди.

– И про что там еще говорилось? В свитках этих, – Зиндра, изнывая от любопытства, не услышала горечи в словах подруги.

– Ну… например… Вот йованы верят, что после смерти попадают в Аид. И сторожит его трехглавый пес с железными зубами, который никого из мертвых не выпускает, а живых не впускает…

– Так это ж наша Манала! – изумилась Зиндра.

– А еще есть у северных сарматов богиня Девана, точно такая же, как наша Артимаспа. А у эллинов ее звать Артемида.

– Отчего же так?

– Знаешь, мудрецы уже давно думают об этом. А кое-кто додумался до того, что, может быть, когда-то одни и те же боги являлись предками разных племен. Просто имена их люди в каждом племени приспосабливались выговаривать на свой лад. Может, мы все, сколько нас ни есть на свете, их потомки.

«Неужто и вправду так? Впрочем, разве у людей иначе? Для кого Зиндра, для кого Варка… А может, и другие имена еще будут, жизнь – она долгая, даже у смертных!» – подумала Зиндра и опасливо произнесла:

– Не говори так, сестра! Боги ревнивы, обидеться могут.

– А богини тем более, – кивнула подруга. – И вообще, лучше не испытывать их терпения.