Дочь вне миров

— Оказывается, когда ты становишься сиризеном, ты не только теряешь глаза, но и способность вести разговор о чем-либо, кроме своих великих жертвоприношений, — пробормотал Макс. — Утомительно, Эслин.

Но я чувствовала его взгляд на себе, хотя и не могла смотреть на него.

Я встала, вежливо извинилась и отвернулась, прежде чем услышала их ответ.

***

Все рано ушли под палубу в свои импровизированные, занавешенные комнаты. Я лежала и слушала звуки медленно затихающего корабля. Я пыталась уснуть. Но я не могла перестать перебирать пальцами нити своего сознания, снова и снова, проверяя шепот и движение, пока не начала сходить с ума.

И наконец, когда я больше не могла этого выносить, я отодвинула занавеску и босиком поднялась по лестнице, выдохнув с облегчением, когда вышла на палубу и меня встретило бесконечное покрывало звезд. Как будто весь мир только что открылся.

Я остановилась и перевела дыхание, проходя по палубе…

— и споткнулась, чуть не наступив на лицо.

Точнее, на лицо Макса. Макс, который лежал на деревянном полу, сложив руки на животе.

Он не вздрогнул, когда я отпрыгнула в сторону и выпустила проклятие Тэрени.

Он приоткрыл один глаз.

— Осторожно.

— Макс. Что ты делаешь?

— Плачу. — он открыл другой глаз, оба встретились с моим в темноте. — И, если быть честным, отчаянно пытаюсь не разорвать свои кишки. Я не создан для того, чтобы иметь под ногами что-то, кроме твердой почвы.

Я хихикнула.

Удивительно, как хорошо это было. Просто посмеяться, хоть немного, хотя на самом деле это было не так уж и смешно. Я цеплялась за этот фрагмент нашей былой близости, как за золото.

Я опустилась рядом с ним и легла на пол.

— Мне кажется, здесь более шатко.

Мне потребовалось мгновение, чтобы подобрать слово. Как бы бегло я ни говорила, в последнее время мои мысли были мутными.

— Шатается, да?

— Да. Правильное слово?

Я наблюдала, как уголок его рта искривился в улыбке.

— Отличное слово.

По крайней мере, здесь, внизу, все мое тело раскачивалось в такт движению лодки, а не только ноги — и простор звезд простирался через все мое видение. Захватывает дух.

Какое-то время мы лежали в тишине, слушая, как вода бьется о борта лодки, а мачты скрипят от каждого порыва ветра. Тепло тела Макса касалось моей кожи, хотя я старалась не прикасаться к нему. Без приглашения в моей голове промелькнуло воспоминание о словах Решайе: Теперь я понимаю. Это секс.

Я вздрогнула. Чем дольше я смогу игнорировать это, тем лучше.

Я не была уверена, сколько прошло времени, прежде чем Макс заговорил.

— Ты готова? — пробормотал он.

— Да.

Нет. Я не готова.

— Будешь, — прошептал он, и я почувствовала, как напряглись мои щеки. Я не удостоила неуверенность вслух. Но в каком-то смысле было приятно, что есть кто-то, кто слышит то, что я не допускаю до своих губ.

— Ты? — спросила я.

— Черт, нет.

— Да, ты такой. Ты просто не знаешь об этом.

Дышащий смешок. Я повернула голову и увидела, что он уже смотрит на меня — в его взгляде была непоколебимость, интенсивность, от которой мне захотелось одновременно отвернуться и упасть еще ниже.

Что-то, что я не могла или, возможно, не хотела определить, больно кольнуло меня в груди. Я отвернулась.

— Так мы будем продолжать это делать? — пробормотал Макс.

— Что?

— Ты уже достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понять, что я не дурак, Тисана.

Я чуть не рассмеялась. Глупость не имела к этому никакого отношения. Мы просто прошли тот этап, когда один из нас был способен прятаться от другого.

— Я не знаю. Разве? Если ты открываешь дверь, она открывается в обе стороны.

Он насмехался.

— Что это значит?

В моем горле встал ком, и когда я повернулась, чтобы посмотреть на него, я почувствовала, как он раздувается.

— Ты не должен был возвращаться, — задохнулась я. — После всего, что он сделал с тобой.

Что-то напряглось в его чертах. Почти вздрогнула.

— Ты должна была послушать меня.

Он был прав, прошептала часть меня. Я должна была.

— Ты должен был сказать мне.

— Я не мог, Тисана.

— Тогда расскажи мне сейчас, — сказала я. — Расскажи мне все. Я должна знать, потому что мы живем этим.

Мой голос все еще был настолько тихим, что едва превышал шепот. Но его интенсивность висела в словах, как дым.

Медленно он перевел взгляд на меня и задержал его. Какая-то часть меня хотела сломать его, отвести взгляд от этих необычных глаз. Но я этого не сделала.

— Шесть месяцев, — сказал он грубо. — Она была у меня шесть месяцев. Может быть, чуть дольше. Я был военным. Капитан. Становилось все более очевидным, что война не закончится легко и без большой крови. На нас напали. Азре, арх-командующий, хотел, чтобы был выбран преемник, на случай худшего. Среди кандидатов были я, Зерит и Нура. И я хотел этого. Я хотел этого титула больше, чем когда-либо хотел чего-либо. Так что… — его голос прервался, а когда возобновился, он был более грубым. — Ты подписала этот контракт, потому что он дал тебе возможность защитить всех тех, кого ты оставила позади. А я? Я подписал свой, потому что хотел этого. Потому что я хотел власти.

Он выплюнул это слово, и я почувствовала его сожаление и гнев.