Дочь Волдеморта

Гарри мог. Гермиона уже поняла, что Гарри мог очень многое, живя по старому римскому принципу — in hostem omnia licita[146]. А Гарри теперь считал врагами абсолютно всех.

Тело Люпина обнаружили вечером во вторник.

Накануне ночью Етта проснулась от приступа ужасной ярости. Именно проникнув в ее воспоминания, впоследствии Темный Лорд смог указать место, где и был найден труп, в крови которого выявили остатки Сыворотки Правды.

Магический мир снова был потрясен. Об этом злодействе кричали нараспев все волшебные газеты. Чуточку излишне для того, чтобы это могло получиться само собой.

Зато эффект был достигнут сполна.

А на могиле Ремуса Люпина его безутешная вдова, обратившаяся чем-то весьма напоминающим костлявую ведьму–привидение банши, поклялась, дико сверкая глазами, убить Гарри Поттера любой ценой.

Глава XXXVI: Перчатки для Черной Вдовы

Встала я за спиною безумья,

Разбежалась и прыгнула в ад.

И однажды в канун полнолунья

Не нашла уж дороги назад.

Я расправила крылья над бездной,

Над туманом безликой дали,

А когда обернулась — исчезла

Даже тень опустевшей земли.

И теперь среди стен подземелий,

В гуле шорохов грешной земли,

Я у демоновой колыбели

Пеленаю заслуги свои…

Восемнадцатого декабря Габриэль родила сына.

Крошечное создание с белоснежной кожей и ангельским взглядом демонёнка.

Младенец казался Гермионе совсем игрушечным, неестественным. Но в этом было что-то чарующее, особенно в его глазах — небесно–голубых с едва различимой багряной поволокой. Да и в самих чертах лица было нечто неземное, нечеловеческое — но вместе с тем неизъяснимо прекрасное.

И царственное. Повелительное, властное, если не диктаторское. Воплощенное в почти невесомом младенце, это незримое, неуловимое нечто гипнотизировало и внушало едва ли не сакральный трепет, даже страх, смешанный с восхищением.

На наследника Темного Лорда, особенно если он не спал, можно было смотреть до бесконечности…

Габриэль быстро отошла от родов и сама заботилась о малыше, которому предстояло невесть сколько времени расти в роскошных подземных покоях Блэквуд–мэнор, таимым от всякой живой души, не посвященной в тайну его появления на свет.

Впрочем, пока он был еще слишком мал, чтобы это могло обеспокоить кого-либо.

Крошечный человечек почти не плакал — обо всем, что ему было нужно, он говорил вслух — вдовствующей сестре, малолетней племяннице, отцу или огромной Королевской Кобре Нагайне.

Салазар Волдеморт Гонт с рождения владел парселтангом.

* * *

После рождественских праздников Беллатриса вернулась к обязанностям преподавателя самозащиты в гимназии Темного Лорда.

Причин, по которым она скрывалась эти полгода, не открывали никому.

А жизнь входила в привычное русло. Етта готовилась к поступлению в гимназию, проглатывая знания с аппетитом, подобно деду и матери когда-то.

После седьмого дня рождения Волдеморт взялся обучать ее основам магии — и Гермиона с удивительной покорностью приняла это: воспитать девочку в гармонии с окружающей ее действительностью казалось ей сейчас благом.

Здравствовал в подземельях маленький змееуст Салазар, опекаемый Габриэль под надежной защитой Нагайны.

В магическом мире царил покой, всё снова затихло, вошло в колею.

Гермиона учила гимназистов Даркпаверхауса премудростям, связанным с сознанием. Рон и Женевьев готовились к свадьбе, которую планировалось сыграть осенью.

Хихикая, Амаранта сообщила своей подруге, что и ее Чарли зовет под венец — но это всё «такие глупости».

Черная Вдова снова вышла на охоту — об этом леди Малфой узнала от Крама, с которым часто общалась теперь в гимназии.

Виктор возмущался последними тайными расправами, предшествовавшими принятию нового закона в Министерстве магии, и всеми силами старался перетащить Гермиону на свою сторону.

То ли по личной инициативе, то ли по плану упорного Ордена Феникса, Виктор вознамерился сделать из наследницы Темного Лорда своеобразного двойного агента.

— Только препятствовать излишнему злу, — увещевал он. — Для тебя это безопасно. Помогая спасать безвинных, ты искупишь многие прегрешения, — твердил Крам со всей возможной убедительностью.

И еще постоянно пытался выведать что-либо о судьбе Габриэль — но Гермиона лишь заверяла, что та жива и вполне счастлива сейчас без своих «героических воспоминаний».

— Она не такая, как считаешь ты, — упорствовал Виктор. — Без этих воспоминаний она не она. Помоги спасти девочку, и я больше ни о чем уже тебя не попрошу.

Но Гермиона только улыбалась странно и качала головой — исключительно из заботы о самой Габриэль. Мать ее брата едва ли будет счастлива расстаться с возлюбленным чадом и осознать всю ужасную правду произошедшего.

* * *

— Как бы нам с тобой помирить Чарли и Рона?