Дочь Волдеморта

В том конце длинного коррида на полу сидел человек в белой смирительной рубашке. Он резко дергался, пытаясь освободиться, но не поднимался на ноги.

Гермиона подошла ближе и смогла разглядеть безликую маску, стянувшую лицо несчастного.

— Пусто. Ничего. Туман, белый туман, — твердил человек в горячечной рубахе, — никому не нужен, ничего не осталось.

Гермиона стояла над ним, обхватив голову руками, и напряженно думала.

«Сумасшедший дом… Белый туман…»

— Паша? — неуверенно спросила она вслух, и умалишенный поднял скованную маской голову. — Павел Распутин?

Маска дрогнула, будто ненастоящая, и растаяла, словно смытая волной горячего воздуха. На Гермиону бессмысленным взглядом воззрился несчастный помощник петрозаводского следователя, память которого была искалечена непростительным проклятьем. Потом, всего на один миг, в глазах молодого человека мелькнуло осмысленное выражение — горький укор. И он исчез. Растаял медленно, словно привидение.

Гермиона растерянно стояла в пустом коридоре. Раньше она всегда просыпалась в этом месте. Звук одиноких гулких аплодисментов заставил ее обернуться.

В противоположном конце коридора теперь тоже было окно, такое же, как с Гермиониной стороны; и на его фоне виднелась фигура в белой мантии. Человек, кажется мужчина, медленно хлопал в ладоши.

Гермиона вздохнула и пошла к нему. Значит, просыпаться еще не время? Что ж, так даже лучше. Быстрее покончить со всем этим.

Но, подойдя ближе, она невольно остановилась. Широкоплечую фигуру волшебника в белой гипсовой маске комедии она узнала сразу.

— Малфой! — взвыла молодая женщина и рванулась к нему, хватая видение за грудки и припирая к стене. — Сукин сын! Выходит, это я искалечила твою судьбу?! Что ж, чертовски счастлива!

— Паршивая грязнокровка, — насмешливо сказал мужчина, гадостно растягивая слова своим ненавистным голосом, — ты никогда не сможешь мне отомстить! Я победил тебя! Я тебя обыграл!

И он расхохотался.

— Драко Малфой, — с отвращением произнесла Гермиона, отпуская его и отступая на шаг. Гипсовая маска сорвалась с лица и упала к его ногам, разлетевшись на куски.

— Ненавижу тебя, дрянь, — сощурив маленькие серые глазки, процедил волшебник и растаял с гримасой пренебрежительного отвращения на своем перекошенном лице.

Сон всё еще не прекращался.

Гермиона быстро повернулась. Так и есть: в том конце коридора на фоне окна белеет женская фигура.

Высокая и стройная, в белоснежном платье простого кроя. Невероятно длинные и густые белокурые локоны влажных волос спадают по плечам и телу и кольцами увивают пол. Мертвенно–бледная кожа отдает синевой, на лице выделяются только огромные синие глаза за прорезями изящной маскарадной маски и багряно–алые губы.

Кровожадная Офелия из старого Гермиониного кошмара.

Женщина плотоядно улыбнулась и выпростала из‑за спины руку, сжимающую стальной серп. Сделала шаг вперед.

На секунду Гермиона представила, как носится по этому пустому темному дому с белыми простынями, прячась от обезумевшей тетушки, и ее пробрала дрожь.

— Ты! Убила! Моего! Ребенка! — отрывисто и с чувством произнесло видение и занесло руку с серпом над головой.

— Нарцисса! — быстро крикнула Гермиона. — Нарцисса Малфой! — Кроваво–красные губы женщины искривила насмешливая улыбка и она двинулась вперед. Гермиона похолодела, но тут же поняла свою ошибку и исправилась: — Нарцисса Блэк!

Стальной серп со звоном упал на пол. Офелия дернула головой и сказала тихо:

— Будь ты во веки проклята, Кадмина. Когда‑нибудь я тебе отомщу.

И медленно растаяла, будто облако плотного тумана, развеянное ветром.

Гермиона смиренно обернулась. Фигура в конце коридора. Мужчина в белой мантии. С ни чем не сокрытым спокойным лицом.

…Она шла навстречу Генри медленно, словно во сне. Впрочем, она ведь действительно спала сейчас.

Каждая клеточка тела дрожала внутри, а глаза бессознательно наполнили жгучие слезы.

Он раскрыл свои объятия ей навстречу. Гермиона перешла на бег.

— Милый! — прошептала она, порывисто обхватывая его руками. — Как же я по тебе соскучилась! Любимый! — Гермиона спрятала лицо на его груди.

— Девочка моя, — прошептал Генри своим ласковым и таким нежным голосом, — моя маленькая девочка.

— Почему же ты не упрекаешь меня? — с дрожью прошептала она через несколько минут, немного отстраняясь и сквозь слезы глядя в его бесконечно–зеленые глаза.

— Мне не в чем тебя упрекнуть. Хорошая моя, я люблю тебя…

У Гермионы перехватило дыхание, жестокая безнадежная боль разрывала всё у нее внутри. Она хотела что‑то сказать и… проснулась.

Глава XIII: Седовласый старец

— Кадмина, что с тобой?

— Ничего.

— Ты что, плачешь?!

— Плохой сон приснился. НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!!! — отпрянула миссис Малфой от своего мужа.

— Да что с тобой?!

— Я не… Извини. Я пойду…

— Куда?! — опешил Люциус, зажигая свечи волшебной палочкой.

— Вниз. Спи. Ложись, всё в порядке. Поговорим утром.

* * *

Поговорить утром они не успели — Гермиона спешила в гимназию на свой урок. А после занятия с Огненными Энтузиастами перед дверьми учительской ее поймал Тэо.

— Будешь теперь избегать меня? — с места в карьер начал он.