Дочь Волдеморта

В деревеньке было тихо и как‑то тоскливо. Земля покрылась изморозью, листья растений высохли и пожелтели, из‑за заборчиков вдоль единственной васильковской улицы торчали голые ветки. Где‑то надрывно лаял пес.

Вот в этом далеком от всего человечества уголке когда‑то закончилось Гермионино счастье. Интересно, а образ Генри явится ей в пустом доме, пронизанном сквозняками, чтобы бросить свой, самый страшный, упрек? Как там было в пророчестве? «Они не могут причинить вреда, потому что безразличны тебе. Все, кроме одной. Та еще не являлась».

Значит, придется вынести и это…

Вдалеке хлопнула дверь, и вскоре послышались шаги и негромкое насвистывание. Кто‑то подошел к забору и отворил калитку. Гермиона поднялась на ноги.

— Лёша? — негромко позвала она, и парень удивленно поднял голову. — Не удивляйся слишком уж сильно. Нужно поговорить.

Гермиона зажмурилась от яркого света карманного фонарика.

— Ева Бенедиктовна! — ахнул возмужавший приятель. — Вот это да! Когда вы приехали?! Почему никому не сказали?! — Он выключил фонарь и расплылся в широченной улыбке. — Пойдемте скорее в дом!

— Постой, Лёша. Успокойся. Давай не будем никому говорить о том, что я… приезжала.

— Но как же вы сюда попали, что никто не заметил?!

Она улыбнулась.

— Помнишь? — Произвольно взмахнула руками в воздухе. — Пфф! И я уже тут. Мне нужно поговорить с тобой.

— Я… Да, конечно… Ой, вы так изменились! И так странно одеты! А как ваш маленький, здоров?

— Да, спасибо. Это девочка. Я назвала ее Генриеттой, и ей недавно исполнилось пять лет.

— Ужас, как летит время! Как вы вообще?

— Всё в порядке. Замуж вышла. Сейчас преподаю в гимназии.

— Да, а что?

— Чтение мыслей и умение бороться с этим, — хмыкнула Гермиона, снова опускаясь на лавочку.

— И такое бывает? — ахнул Лёшка.

— Всякое бывает. Послушай… Помнишь то время, когда я была здесь? Тогда убили много людей.

— Помню, конечно, — дернул плечами он, — такое забудешь!

— Среди жертв преступлений была семья лесоруба Уткина, — продолжала Гермиона.

— Панкрата Ефимыча, конечно, — подхватил парень. — Он тогда всю семью порешил и сам повесился. В сарае.

— Вот–вот. Мне нужно вспомнить имена всех погибших Уткиных. Поможешь?

— Легче легкого! Аделаида Тихоновна — это жена его, — зачастил Лешка, — и детишки: Танька, Витька, Гришка–малой и близняшки Геля и Вера, им и трех годков не было.

— Витька — это Виктор? — спросила Гермиона, наморщив лоб. Лёша кивнул. — А Геля?

— Ангелина Панкратовна. А вторая — Вероника. А зачем вам? Что‑то узнали? Или еще что стряслось?

— Нет, ничего не стряслось. Кошмары по ночам мучают. Свечки хочу поставить.

— До сих пор? Ужас какой. У меня уже давно прекратились… Может, всё же в хату зайдете? Я вас накормлю, с дороги‑то.

— И мамка твоя всей деревне растреплет, что бывалая ведьма объявилась, — засмеялась Гермиона. — Зачем людей волновать? Да еще обидятся потом, что не зашла в гости.

— А вы только ко мне заглянули? — просиял Лёша.

— Только к тебе. Смотри же, никому не рассказывай. Справишься?

— А Димитрий Сергеичу можно? — с ноткой отчаяния спросил парень.

— Ну разве что Дмитрию Сергеевичу. И привет ему передавай.

— Слушайте! У нас же тут вышку построили! И теперь сигнал телефонный есть! И Интернет! Давайте я вам свой номерочек дам — вдруг еще какие имена вспомнить понадобится? Сейчас, — он начал быстро ощупывать карманы и вытащил на свет мятую картонную карточку. Визитка оказалась рукописной, но очень и очень аккуратной. — Вот, берите. У меня еще есть, — он выжидающе посмотрел на нее.

— Нет у меня визиток, — рассмеялась Гермиона. — Впрочем, если очень хочешь, запиши мой телефон. Только я редко его включаю. Но там есть голосовая почта.

Записывая заветные цифры, Лёшка, казалось, был на вершине блаженства.

— Ну, вот, — осторожно пробормотала Гермиона, — давай покурим на дорожку, и будем прощаться.

— Как, уже?! — расстроился парень. — Ой, вы раньше не курили ведь. Хотя, конечно, ребеночек. Английские? Можно?

— Бери, конечно. Хочешь, всю пачку бери. — Гермиона закурила. — Как вы тут поживаете?

— Да потихонечку… Тихон Федорович помер. Петушин. Вы у них с бабой Марфой останавливались.

— Жалко.

Медленно тлела в руках сигарета. Резкий порыв ветра потушил ее совсем.

— Подождите, у меня спички были, — забеспокоился Лёша.

— Не нужно, — остановила его Гермиона, — пойду я. Давай прощаться.

— Да как же вы ночью‑то…

Лёшка беспомощно умолк, глядя в улыбающееся лицо Гермионы.

— Да, помню. «Пфф!» — сокрушенно кивнул он. — А это не больно?

— Нет, Лёша, не волнуйся! — рассмеялась ведьма. — Давай, иди в дом. И спасибо тебе огромное за помощь.

— Может всё‑таки…

Она отрицательно покачала головой.

Парень встал, немного помялся перед своей ночной визитершей, а потом зашагал к дому, всё время неуверенно оглядываясь. На пороге застыл. Гермиона с улыбкой помахала на прощание рукой. Лёша улыбнулся и тоже помахал ей. Хотел, кажется, что‑то крикнуть — но Гермиона приложила палец к губам и покачала головой снова. Тогда он опять вздохнул и закрыл за собой дверь домишки.

А Гермиона трансгрессировала в поместье.

* * *