Дочь врага для Темного (СИ)

Мои мысли время от времени перескакивали на события недельной давности. Особенно во сне. Под покровом ночи в жутких кошмарах за мной обязательно гнался он. Статный мужчина с зелеными глазами и абсолютно звериной энергетикой.

В ужасе подскакивала, сжимая в ладонях ночнушку, в агонии осматривалась по сторонам. Как будто я уже в реальности бежала.

В голове звучало одно: Ты Будешь моей. Каждый раз настойчиво трусила головой, словно это помогло бы мне избавиться от наваждения. Он говорил одно и тоже все время! Невыносимо!

А что самое противное: мне казалось, будто бы за мной следят. Незримо и осторожно, но следят. Паранойя? Почему нет, в таком окружении с постоянным стрессом — вполне. А если…если нет? В итоге я практически не выходила из дома.

Из слов отца теперь знала, что Рашидов не последний человек в криминальном мире, из разговоров с братом понимала, что он чуть ли не чистое зло во плоти. Его последние слова были угрозой? Можно ли рассчитывать, что при возможной встрече от осуществит сказанное?

Страх. Липкий и противный. Я где-то читала, что хищники перед нападением могут вгонять жертву в пограничный транс. Аналогия неплохая.

Заберу себе.

Вряд ли такой человек стал бы просто так говорить нечто подобное.

Сидя за дубовым столом за очередной методичкой, не могла сосредоточиться ни на чем. Ни строчки. Слова складывались в предложения, но как специально не хотели укладываться в голову. Оставались мутным пятном перед глазами.

Нечто неведомое мне уже постучалось в дом. Это было бы сложно не заметить, ведь Никита нажирался до состояния поросячьего визга каждый вечер. Заваливался потом ко мне и просто говорил обо всем и ни о чем. И хоть мы говорили, как только я спрашивала о причинах такого поведения, он молчал, пару раз даже уснул на раскладном кресле под мои веселые универские басни.

«Надь, ты лучшая, — один ответ на все. — И я тебя люблю, сестренка».

И вот уже несколько дней он не объявлялся, не отвечал на звонки, только писал раз в сутки, что с ним все нормально. Но без деталей.

Беспрерывный поток оборвал звук внезапно открывшейся двери. Сердце пропустило удар, потому что тело заранее уже знало, кто вошел в комнату.

8

Этот кто-то оказался моим отцом. Он был зол…слишком зол. Глаза метали молнии, а руки сжимались в кулаки.

— Тебе надо вразумить своего горячо любимого брата, — с порога припечатал отец. — Знаешь ли, я не привык мелькать на сводках желтой прессы и привыкать не собираюсь, — надвигался на меня, а с его приближением паника внутри зашкаливала.

Отец зол, ощутимой волной от него исходили ненависть и пронизывающий кожу холод. Вселял страх.

Хлестко кинул на стол скомканную газету, на которой вырисовывался довольно уничижительный заголовок: “Сын будущего мэра Макарского пьяный и в окружении девиц — пример для подражания? Если он не может приручить сына, как сможет управлять городом, а впоследствии регионом?”

— Когда он объявится — сотру в порошок, — схватил меня за шею и приблизил вплотную к своему лицу. Массивные ноздри раздувались, желваки играли, морщины прорисовывались ярче обычного. — Мне нужно напоминать о правилах послушания?

Пискнула от сковавшей боли, а мысленно окунулась в леденящий душу фонтан отчаяния.

— Я не слышу, хватить блеять! — гаркнул, приложившись кулаком рядом с моей головой. Боль в шее расползлась по телу оглушительной волной.

Еще один матерный крик, и я вынудила себя открыть парализованный рот для ответа:

— Не. нужно напоминать.

События давних лет уже ворвались в воспаленный мозг, наворотили дел и злобно скалились на меня в ожидании ответной реакции. Вот она моя ответочка — душераздирающая боль. И обида за брата. За себя, за ситуацию в целом, за такого отца и за такую мать.

Красные пятна стелились перед глазами. До трясущихся рук, до спазмов в горле.

Не нужно напоминать, я все сделаю, как ты хочешь. Все сделаю. Стук сердца оглушал, пока в голове настойчиво звучало:

“От вас требуется только послушание”.

— Хорошо, — рука сжималась на загривке сильнее. — Сутки тебе на то, чтобы привести ситуацию в божеский вид. И чтобы завтра он был как штык на съезде. А ты на благотворительном концерте.

Указательный палец взметнулся ввысь и практически коснулся меня в угорающем жесте.

Последний жесткий укор взглядом, и удушающая рука отпустила меня. Я съехала по стенке вниз, скручиваясь на укрытом толстым ковром полу.

Это никогда не закончится. Ни-ко-гда.

Прижимаясь к мягкой поверхности, следила за тем, как темные лаковые туфли тонули в пушистом ворсе. Мгновение — дверь захлопнулась. С трудом поднялась на пошатывающиеся ноги. Тело словно окаменело, не хотело слушаться. Судорожно схватив телефон, я без конца набирала один и тот же номер, комкая в руках злосчастную газету. В ответ звучал противный до скрежета зубов голос автоответчика…

Да чтобы тебя! На какой черт тебе телефон?!

Растирая горло, начала названивать Наташе. Бесполезно. Паника начала затягивать на глубину. Я ничего не знаю, ни где искать, ни что делать.