Дочь времени. Дело о похищении Бетти Кейн

– Я никогда не спешу, – заверил молодой человек и стал так усердно вытягивать ноги, что в конце концов добрался до тумбочки, она покачнулась, и портрет Ричарда III оказался на полу. – Ой, извините. Я не хотел. Никак не привыкну к тому, что у меня такие длинные ноги. А вы считаете, что человек к двадцати двум годам мог бы уже привыкнуть к себе? – Брент поднял фотографию, рукавом стер с нее пыль и с интересом стал вглядываться в запечатленное на ней лицо. – Richardus III. Ang. Rex [13] , – прочитал он вслух.

– Вы первый человек, который заметил, что здесь написано, – сказал Грант.

– Ну, для этого надо всего лишь заглянуть на обратную сторону. А вот я впервые встречаю человека, который любуется портретом этого короля.

– Что, некрасивый?

– Не знаю, – помедлив, ответил Брент. – У него хорошее лицо. Похож на одного профессора из нашего колледжа. Он ел только висмут и пил молоко, поэтому был немного желчный, но добрее его я никого не видел. Так вас заинтересовал Ричард III?

– Он самый. И от вас мне не нужно ничего сверхъестественного. Всего лишь выяснить, кто из историков жил в его время.

– Проще простого, тем более что совсем близко к моему времени. Которым я занимаюсь. Так вот о Ричарде II писал сэр Кутберт Олифант, может, у него есть и о Ричарде III? Вы читали Олифанта?

Грант ответил, что не читал ничего, кроме школьных учебников и Томаса Мора.

– Мора? Лорда-канцлера Генриха VIII?

– Да.

– Вам не показалось, что он немного пристрастен?

– Да он просто партийный идеолог, – вырвалось у Гранта, только теперь осознавшего, что же ему, в сущности, не понравилось, – это не записки государственного деятеля, а партийная листовка. Даже не листовка, а отчет, составленный на основании сплетен, собранных в людской. Вам что-нибудь известно о Ричарде III?

– Да ничего, кроме того, что он убил племянников и не сумел поменять государство на коня. И еще у него были два помощника, известные как Мышь и Кот.

– Что-что?

– Да вы помните этот стишок: «Есть король-горбун, есть пес-хвальбун, есть мышь и кот, чтобы жрать английский торт».

– Да-да, совсем выпало из памяти. А вам известно, что это значит?

– Понятия не имею. Я плохо знаю то время. А почему вы заинтересовались именно Ричардом III?

– Марта решила, что мне следует заняться каким-нибудь теоретическим расследованием, пока не под силу практическое. А так как я давно увлекаюсь разгадыванием характеров по лицам, она принесла мне фотографии людей, с которыми связаны неразгаданные тайны. Ричард попал в их число более или менее случайно. Именно его тайна показалась интереснее остальных.

– Почему же?

– Он совершил преступление, ужаснее которого не может быть, и в то же время у него лицо великого судьи, великого государственного деятеля. Более того, судя по некоторым источникам, он на удивление добропорядочен. Что ж, он и в самом деле был умен и весьма успешно управлял Северной Англией, был хорошим офицером штаба и храбрым воином. Его личная жизнь ничем не скомпрометирована, хотя его брат был самым любвеобильным монархом Англии, исключая, наверно, одного Карла II.

– Эдуард IV. Знаю. Шесть футов мужской красоты. А может, Ричард страдал из-за своего безобразия и потому захотел уничтожить потомство брата?

Гранту это не приходило в голову.

– Вы думаете, Ричарда терзала постоянно подавляемая ненависть к брату?

– Подавляемая?

– Даже его недоброжелатели признают, что он был предан Эдуарду и они всегда были вместе с тех пор, как Ричарду исполнилось то ли двенадцать, то ли тринадцать лет. Вот их брат не любил никого. Его звали Георгом.

– Георгом?

– Герцог Кларенс.

– А! Кларенс-бочка-с-вином.

– Тот самый. Так что их было двое – Эдуард и Ричард, и между ними десять лет разницы. Как раз то, что нужно для сотворения кумира.

– Родись я горбуном, – промурлыкал юный Каррадин, – уверен: возненавидел бы брата, опередившего меня, забравшего себе моих женщин и мое место под солнцем.

– Возможно, – после некоторого раздумья согласился Грант. – Пока из всех версий ваша лучшая.

– Ведь он мог этого и не показывать. Это могло быть у него в подсознании. Как только представилась возможность стать королем, все вылезло наружу. Он сказал себе… Его подсознание ему подсказало: «Бери! Это твой шанс! Многие годы ты делал все, что мог, и всегда оставался во втором ряду, даже спасибо и то не всегда слышал. Теперь ты можешь получить свое, свести все счеты».

Грант обратил внимание, что эта версия совпала с версией мисс Пейн-Эллис. Наверное, таким видела его писательница, когда придумывала сцену прощания и Ричарда на крыльце позади здоровых белокурых Маргариты и Георга, «как обычно», во втором ряду.

– Очень интересно, – сказал Каррадин, характерным жестом длинного указательного пальца поправляя дужку очков, – что Ричард, как вы говорите, не делал ничего дурного до совершения своего главного преступления. Так он человечнее, а то в шекспировской версии он мне больше напоминает карикатуру, нежели живого человека. Мистер Грант, я с удовольствием сделаю все от меня зависящее. Мне тоже неплохо на некоторое время отключиться от крестьян.