Дочерь Божья

Вопросы Йоста вызвали повышенный интерес командующего гарнизоном секретной шахты. В домик Йоста отправили оберлейтенанта СС — допросить хозяина. Но Якоб не испугался угроз эсэсовца и вскоре сидел пристегнутый наручниками к тяжелой кровати; они с оберлейтенантом ждали прихода Моргена.

Перед рассветом со стороны Бад-Аусзее донеслась канонада артподготовки. Союзники приближались. Йост видел, как нервно оберлейтенант вышагивает по комнате. Когда рассвет окрасил снег багрово-красным, со стороны Хаберсама раздался взрыв такой силы, что в коттедже Йоста задрожали стекла.

— Я вытянулся как мог, чтобы разглядеть в окно, что случилось, — продолжал Якоб. — И наверное, больше часа провел почти без движения, глядя в окно на ровную поверхность замерзшего озера.

В конце концов Якоб заметил людей. Сначала — слишком далеко, не понять даже, кто это. Но когда они подошли ближе, Йост сумел разглядеть одинокую фигурку человека, убегавшего от солдат в эсэсовской форме, и, к своему ужасу, признал в ней отца Моргена.

В спальню вошел оберлейтенант. На губах его играла улыбка — впервые с тех пор, как они услышали залпы орудий союзников.

«А вот и наши ответы бегут», — пошутил оберлейтенант.

Йост был уверен, что Моргена убили, когда услышал пистолетный выстрел и увидел, как фигурка в рясе упала в снег. Убийцы настигали его, но Морген медленно поднялся и повернулся к ним лицом. У Йоста заныло в груди: Морген воздел руки над головой и потряс ими, как бы призывая проклятие на головы преследователей. Те замерли, удивленные неожиданным жестом священника. Потом Йост увидел, как один из преследователей поднял автомат и прицелился в Моргена.

— Я никогда не забуду то, что я увидел в следующий миг, — сказал Йост. — Нам было явлено чудо.

Не успел убийца нажать на курок, как рухнул замертво. Артиллерийский залп союзников из-за гор угодил прямо в озеро. Раздался взрыв, и огромные льдины взметнулись прямо в небо. Когда снег осел, Морген стоял на льду и был жив, а его преследователи, все до единого, — мертвы.

«Надо же, как повезло твоему другу, — сказал Йосту оберлейтенант. — Но от этого он никуда не денется». — Он потряс девятимиллиметровым «люгером» перед лицом Якоба и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты. Якоб слышал его шаги сначала в прихожей, потом на крыльце.

— Я кричал Моргену, чтобы он бежал, но он меня не услышал, — продолжал Йост. Риджуэй, заслушавшись, не дожевал бутерброд, и теперь тот холодным комом встал у него в горле. — Я видел, как Морген подходит все ближе и ближе к дому. Он пробирался по сугробам к моему дому, не догадываясь, что там его ждет оберлейтенант… Эсэсовец пришел сначала, чтобы допросить нас обоих, но, подгоняемый громом артиллерии союзников, видимо, передумал и решил нас попросту убить, чтобы долго не возиться. — Лицо Йоста вновь исказилось гримасой боли, когда он положил ногу на оттоманку. — В те дни какое-то безумие охватило нас всех. Накрыло всех до единого, вынуждая совершать поступки, которые… боюсь, я не найду слов, чтобы вы поняли меня правильно.

Йост понимал, что эсэсовец убьет Моргена и вернется в дом, чтобы расправиться и с ним. Так что не только ради Моргена, но и для своего собственного спасения Якоб дотянулся, насколько позволяли наручники, до зеркала, висевшего над комодом, и разбил его.

— Я взял самый большой осколок, — сказал Йост и поднял изувеченную левую руку так, чтобы Сет хорошо ее видел, — и срезал кожу, мышцы и сухожилия на большом пальце.

Как зверь, попавший в смертельный капкан, в отчаянии отгрызает себе лапу, Йост кромсал свой палец, пока рука не выскользнула из браслета. Затем, даже не перевязав рану, он выскочил на крыльцо вслед за оберлейтенантом.

— Не помню, чтобы мне было больно, — сказал Йост, изумленно глядя на свою изувеченную руку, — но помню, с каким отчаянием я вышел на крыльцо, сжимая в руке этот чертов осколок зеркала.

Йост увидел оберлейтенанта — он держал «люгер» на изготовку; Морген вышел из-за угла и стал подыматься на крыльцо. Йост подбежал к оберлейтенанту, занося над головой осколок зеркала, как кинжал. Эсэсовец тщательно прицелился в голову Моргена. Лицо священника превратилось в маску усталой обреченности.

— Я услышал выстрел в тот же миг, когда осколок вошел в шею оберлейтенанта, — сказал Йост. — Еще секунда, может даже полсекунды — и нацист выстрелить бы не успел.

Йост выдернул осколок из шеи эсэсовца и еще несколько раз ударил его. Нацист рухнул, из перерезанных артерий на шее фонтаном била кровь.