Дочери Марса

— Есть нечто новое, Чарли, — призналась она. — Газ. Мы отправляем в Англию массу молодых людей с отравлением газом. А это означает, что им почти наверняка уже не быть солдатами, и, вполне возможно, не быть и мужчинами. Поэтому нам приходится постоянно держать под рукой маски. Повсюду такое безобразие.

— На полигоне нас заставляли проходить сквозь облака газа в таких же масках. Ощущение не из самых приятных.

Все ее мысли занимал капитан Констебль. Но Чарли она о нем рассказывать не стала, боясь заразить его невезением.

— А немцы обстреливали места, где вы располагаетесь?

— Нет, — сказал Чарли, — обстрелы довольно щадящие. Но иногда случаются. Почти ненароком. Говорят, хотя и не похоже на правду, но якобы с немцами договорились и, если мы не обстреливаем Стенбек, они не будут обстреливать Азбрук. Во всяком случае, так обстоят дела на данный момент. Но когда нас признают готовыми к кровопусканию, отправят в какое-нибудь менее уютное местечко.

Она потягивала вино, словно воздавая своеобразную дань этому дню.

Чарли рассказывал о семейной ферме, маленьком доме в окрестностях Стенбека, где его и других офицеров разместили на постой. Сперва семья их дичилась. С ней в самом начале войны грубо обошлись немецкие, а затем довольно презрительно и некоторые британские офицеры элитного полка. Но Чарли стал помогать им рубить дрова и даже доить корову, подумаешь, подоить единственную корову, приговаривал он, и французская семья потихоньку оттаяла. А жена фермера все удивлялась и спрашивала, как это он, офицер, и колет дрова?

Потом они гуляли по улицам, и Чарли охотно разглядывал платья в витринах бутиков — в Австралии такие доступны лишь в салонах портных. Чарли не без интереса разглядывал ткани и линии кроя.

— В конце концов, — объяснил он, — это продолжение моих интересов.

В Руане никто не высказал неудовольствия, что она просто разглядывает и прикладывает к себе ткани, ведь она шла под руку с мужчиной. Видимо, здесь считалось, что женщине несказанно повезло, даже если ей удалось подцепить для прогулки по набережной в тихий полдень не то что офицера, а хотя бы находящегося на излечении солдатика.

Часов около двух Чарли сказал, что хочет посмотреть место, где сожгли на костре Жанну д’Арк. Она там уже побывала, когда приезжала в город с Онорой и Лео.

— Но ты наверняка там уже была? — спросил он.

— Нет, — солгала она.

По тесным средневековым улочкам они прошли к маленькой площади — там стояли церковь и памятник с высеченными на камне геральдическими лилиями, венчающими крест, установленной на месте гибели Жанны.

— Представь, как ей было страшно, — сказал Чарли.

В прошлый визит ни одной из них такое даже не пришло в голову. Они удивлялись стойкости Жанны — французской предшественницы Неда Келли[25]. Она была персонажем героической сказки, а не девушкой из плоти и крови, которую связали и бросили в адское пламя. Салли в тот же миг почувствовала разлитый в воздухе ужас.

Он принялся изучать карнизы старых домов на площади, как будто в их сплетениях запечатлелись последняя молитва и вопли ужаса. Когда Чарли, задрав голову, осматривал достопримечательности, Салли заметила у него на шее царапины — следы усердной работы бритвы.

— Только она и огонь, — пробормотал он. — И ее сознание, и обуявший ее ужас.

Он повернулся лицом к Салли и засмеялся — воспоминание о приятном дне, который они провели вместе, вернуло его в спокойную атмосферу, которой пламя не коснулось. Он посмотрел на часы. Боже, грузовик будет ждать его на ипподроме уже через полчаса. Они бросились искать такси, но им попадались лишь редкие личные авто и фермерские подводы. Они помчались обратно в собор, откуда британский водитель кареты «Скорой помощи», оказавшийся в городе по какой-то неустановленной надобности, доставил их обратно на ипподром. Там они остановились на гравийной дороге перед зданием администрации. Обоим было неловко — они сближались все теснее и не вполне понимали, что с этим делать. Грузовик рванул с места и спас их от неловкости. Она спрашивала себя, а если бы он, прежде чем сесть в грузовик, попытался бы ее поцеловать, она чувствовала, что он этого хотел, но решил, вероятно, что по его же милости этот день выдался чересчур уж бестолковым, сумбурным, перенасыщенным случайными событиями, следовательно, неподходящим для поцелуев.

Отправить телеграмму в ресторан! Сама мысль об этом, казалось, выходила за рамки всего, что она могла себе представить. Люди телеграфировали в случае смертей, свадеб и срочных неожиданных приездов. А он решил заказать столик по телеграфу.

* * *