Дочери Урала в солдатском строю

Комбат хотел сказать этой высокой худой девушке, что связь с НП батальон потерял давно. Он старался восстановить ее. На поиск обрыва линии ушел один связист. Потом второй. Третий тоже не вернулся. И теперь ничего не оставалось, как послать на выполнение этого важнейшего боевого задания ее, Марию.

Так примерно собирался вести разговор командир батальона. И он бы начал его, если бы связист гвардии рядовой Крутихина чуть замедлила, помешкала. Но, к большому удовлетворению комбата, девушка освободила его от нелегкого разговора…

— Все ясно, товарищ комбат, разрешите выполнять!

Комбат кивнул согласно головой, посмотрел связистке в глаза, будто для того, чтобы запомнить ее. На троих, ушедших навстречу смерти до нее, он как-то не успел посмотреть.

Мария поползла той же дорогой, по которой шли ее три товарища. И как она ни старалась быть незаметной, фашисты, видно, обнаружили. Они вспахивали каждый квадратный метр земли.

Но Мария ползла. Выбирая направление лишь ощупью, по проводам, она двигалась вперед. В душе теплилась надежда, что обрыв будет обнаружен в лощине или в другом месте, которое не простреливается противником.

Продвигаясь вперед, зарываясь лицом в неглубокий снег, Мария вдруг почувствовала какое-то препятствие. Холод пробежал по спине, сжалось сердце. Буквально перед самым ее лицом, так близко, что она могла упереться в них лбом, Мария увидела неподвижные подошвы сапог. Не требовалось большого труда, чтобы определить, что владелец сапог мертв. Мария отодвинула провод от навечно уснувшего однополчанина и поползла дальше. Она очень устала от физической нагрузки, от нахлынувшего вдруг страха. Но сознание того, что от ее действий зависит судьба ее товарищей и выполнение боевой задачи, заставляло Марию двигаться вперед.

Вот и обрыв. Мария обрадовалась, что теперь она выполнит приказ комбата. Остался пустяк — соединить два конца провода, и связь с наблюдательным пунктом будет восстановлена, а значит, батальон получит возможность, как говорится, «видеть» и «слышать»… И эту возможность батальону предоставит она.

Мария начала торопливо соединять концы оборванной линии. Вдруг неподалеку рванул снаряд — и Марию отбросило в сторону. Но она подползла снова к проводу. Она торопилась, будто ожидая, что немцы снова пошлют сюда еще снаряд, однако почувствовала, что пальцы ее больше не слушаются. Поняла: соединить линию руками она не сможет.

До слез стало обидно, что она уже у самой цели, а сил не хватает сделать какую-то мелочь: скрутить два провода.

Связистка вспомнила, какое было выражение лица у комбата, когда он посылал ее на выполнение боевого задания, и собственные слова: «Разрешите выполнять!»

Полупослушной ладонью она пододвинула конец провода к лицу и взяла его в зубы. Затем, собрав последние силы, поползла к другому концу. Придвинула так же ладонью и его. Чуть передохнула. Потом жадно, как бы боясь опоздать, взяла в рот и этот конец провода. И, уже теряя сознание, Мария крепко, до металлического хруста, сжала зубы.

…Связистку Крутихину, после того как батальон выполнил свою задачу, выбив фашистов из хутора, нашла санитарка Полина Юницкая. Так с обрывками проводов во рту, в бессознательном состоянии Мария и была доставлена в госпиталь.

Полина Александровна Юницкая долго потом ухаживала за Марией. Она была одной из самых тяжелых: ранение в ногу, в грудь, потеря речи. Когда стала поправляться, Мария с Полиной объяснялись при помощи карандаша и бумаги.

Так, где-то на клочке бумаги, осталась часть «протокола» их разговоров, та именно часть, в которой Мария сообщала подруге о своих будущих намерениях: уехать к брату Георгию, который после ранения, еще в 1943 году, перебрался на Урал и поселился в городе Артемовском. Не знали тогда девушки, что клочок бумаги, случайно сохранившийся у Полины Александровны, поможет им снова, через много лет, встретиться.

Полина Александровна прислала запрос в Артемовский горвоенкомат: проживает ли в городе Мария Крутихина?

Об этом запросе сообщили Крутихиной. Мария Афанасьевна села тотчас же за ответ. Но глаза заслонили слезы. Слезы доброй памяти, слезы благодарности боевой подруге, ее спасительнице.

Что же написать ей? О всех событиях и переменах, что произошли за много лет разлука, не расскажешь в одном письме. Хотя бы о главном рассказать. Например, о том, что орден Отечественной войны, которым она была награждена за выполнение последнего боевого приказа, искал ее несколько лет. Тогда, в ту январскую ночь сорок четвертого, в батальоне думали, что награда присуждена ей посмертно.

Вручая орден, артемовский горвоенком сказал:

— Поздравляю, Мария Афанасьевна! Вы единственная среди женщин-фронтовиков нашего города удостоена этой боевой награды.

Крутихина по-солдатски ответила тогда подполковнику:

— Служу Советскому Союзу!

Сообщила Мария Афанасьевна в письме и о том, как много у нее сейчас друзей-помощников среди школьников. Их внимание успокаивает боль старых ран. «Видно, нет в природе лучшего лекарства, чем простое человеческое участие, теплое слово».