Дочери Волхова

– А совести своей не боитесь? – Князь Судила пронзил его острым взглядом. – Буду с тобой говорить, с тебя и ответ спрашивать, коли ты зрелый муж и род тебе доверил сестру замуж везти. Зачем вы, Витонежичи, у моего сына жену отобрали? Любит он вашу девку, а она его, сговорились меж собой, увез он ее домой, чтобы свадьбу справить и жить по чести, как еще с дедовых времен обычай идет. А вы что делаете? Как разбойник, налетел ты на них, сына ранил, невесту отнял, а теперь вон везешь ее за тридевять земель как ни в чем не бывало!

– Что ты такое говоришь, князь Судислав? – сдерживая досаду, отозвался Велем. Все это он уже слышал от самого Вольги, но надеялся, что его седобородый отец все-таки нажил побольше ума. – Род наш разве отпускал ее за твоего сына? Разве хлеб отец над ней ломал, с чурами разлучая? Или вы вено платили? Не было такого! Вольга ее умыкнул, как робу, как кобылицу какую-нибудь, а она ведь не роба, она – дочь старшего рода ладожского, и всему нашему роду это бесчестье!

– А нам, скажешь, не бесчестье? Мой сын хотел ее сватать. Он вам с русью биться помогал, и только чуры ведают, где вы все были бы с дочерями вашими, если бы он князя Одда с дружиной не привел. Времени нам не хватило немного, чтобы посвататься. Сам я хотел ехать к вам сына сватать, честь оказать, потому как после плесковского рода ваш любшанский род – первый на землях Велесовых. Вы подмогу нашу приняли, а как до расплаты дело дошло – другого жениха нашли. Или он лучше нас? – князь Судила с неприязнью глянул на Белотура. – Или собой краше, или родом выше? Или выкуп дает богаче?

– Не мое дело – рассуждать, какой жених лучше. Отец решил, родичи согласились, а мое дело – исполнять.

– По всей земле о нас молва пойдет – плесковских-де князей обманули, в дураках оставили. Я, покуда жив, с молвой такой не смирюсь. Ты, Домагостич, с дружиной пришел, и я с дружиной. Хочешь биться – будем биться. А хочешь – помиримся, невесту я заберу, а тебя отпущу с честью и еще выкуп в Ладогу пришлю. И будем снова жить, как раньше жили.

– Битвы мы не побоимся, – ответил Велем, твердо глядя в суровое лицо старика. – Кому победа достанется, то Перуну решать. Но и будет твой верх, отец обиду не проглотит, и быть между словенами и кривичами войне. Про дочь твою единственную подумай, что сейчас в Словенске живет. А погибнете оба – Дедобор Гордеславич изборский в Плескове князем сядет. Не лучше ли нам миром дело решить?

– Миром? Каким миром?

– Достойным нас и дружбы нашей. Вы нам помогли русь одолеть – мы вас отблагодарим честно, в долгах жить не приучены. Хочешь за сына дочь нашего рода – получишь. Я не от себя говорю – отец мой так решил и с родичами всеми утвердил. Есть ведь у меня меньшая сестра, Велемила Домагостевна. Пока она девочка-недоросточек, на другой год только в пору войдет. Поезжай в Ладогу, сватайся, отказа не встретишь. А через четыре года присылайте за невестой.

Князь Судила не сразу ответил. Суровое его лицо смягчилось: он увидел, что ладожский воевода готов оказать ему ту честь, которой он заслуживает, взамен отнятой невесты предлагая дочь того же рода, ничем ей не уступающую. Но все же, прежде чем ответить, он перевел взгляд на Дивляну. Он понимал, что хоть для рода разницы между Дивомилой и Велемилой почти нет, для Вольги она есть, причем очень большая. Он знал, что Вольга стремился не просто к дочери старшего ладожского рода, а только к той, которая была для него единственной на свете. А счастье последнего сына было дорого старику.

Тучи придвинулись вплотную, на лица людей упали первые капли. Воины, прислушиваясь к разговору вождей, бросали беглые взгляды на небо – вот-вот всех накроет дождем, а здесь рядом даже укрыться негде, только пустой берег, трава да ивняк. Сам князь Судила провел рукой по лицу, стирая со щек холодные слезы неба.

– А ты что скажешь, дева? – мягко и с оттенком грусти обратился он к Дивляне, и суровый воин вдруг уступил место усталому пожилому человеку, который напрягает все остатки сил, чтобы уберечь род от бесчестья и добиться хоть немного счастья если не для себя, то хотя бы для потомков. – Ведь сама Лада вас соединила, на одно полотенце поставила. Неужели забыла ты его?

– Не забыла и никогда не забуду, – ответила Дивляна, глядя прямо ему в глаза. Видя перед собой отца Вольги, самого близкого ему человека, того, кто мог бы и ей стать вторым отцом, она от волнения и душевной боли не чувствовала земли под ногами, его размеренный «окающий» кривичский выговор разрывал ей сердце. – Но не выпала мне судьба свое гнездо вить и о своем счастье заботиться. Хотела я того, нет ли – боги меня избрали и своей волей мой путь направляют. И сколько силы мне дают, столько и обратно требуют. Вот, смотри.