Дочка людоеда, или приключения Недобежкина

— Врешь, старый козел? На испуг меня хотел взять? — злорадно проголосила Агафья. — А у самого партийные взносы-то за последний месяц не заплачены! Так что недействителен твой партбилет! Маркелыч увернулся от веника, тяжелый удар которого сокрушил чердачную балку.

„Мать честная! Неужели забыл взносы заплатить?!" — внутренне содрогнулся от страшной мысли Побожий и тут ясно вспомнил, что платил накануне восьмого марта сразу за три месяца вперед, еще из-за этого поскупился, было, на мимозы для Лукерьи Тимофеевны, но потом, проехав почти две остановки от метро на трамвае, вернулся и все-таки купил ей веточку желтых пушистых горошин.

— Вот нечисть' Истинно нечисть, врет и не стесняется! — Маркелыч даже оскорбился на такую подлую уловку старухи и от этого рассвирепел еще больше.

— Ах, ты!.. Старая б..! — тут ветеран милиции употребил непечатное слово. — Кто это взносы не заплатил? Я не заплатил?! А вот штампом за май в твою харю поганую не хочешь?!

Побожий своим партбилетом, словно мечом, ударил по венику, выбив его из ослабевших рук бабы-яги, и наступил на него ногой. После чего сунул партбилет в карман, поднял веник и зажал под мышкой.

— Отдай веник! Отдай сейчас же веник! — чуть не плача, запричитала Агафья. — На чем же я полечу?

Агафья в бессильной ярости заметалась вокруг храброго партийца, сотрясая воздух проклятиями.

— Пошла прочь, врунья старая, — уже снисходительнее подбоченился Маркелыч. — На чем хочешь, на том и лети.

„Нет, хулиганка! Лучше я тебя в милицию сдам," — решил Маркелыч и погнался за ведьмой, но та, выхватив гребень из седых волос, выпрыгнула в слуховое окно и начала медленно удаляться по воздуху. Как известно, гребень служит ведьмам последним летательным средством, однако бабе-яге летать на гребне — это все равно что владельцу „роллс-ройса" кататься на трехколесном детском велосипеде. Такого унижения Агафья поклялась не забыть Побожему до конца его дней и в ближайшее же время отомстить ему страшной карой.

— Верою своей спасен будешь, так-то. А говорят, коммунисты от нечистого! Сами вы от нечистого! — Старый ветеран любовно похлопал красную книжицу в кармане и тут почувствовал, что кто-то так же благодарно, как он — партбилет, гладит его ногу, звеня цепью. Это был Полкан.

— Ишь ты, такую псину на цепь посадить. Даже цепь притащила, старая карга. Гипноз применять. Ну, ты мне попадешься еще!

Маркелыч отвел собаку в квартиру, снял с нее цепь с ошейником. Чтобы хозяин не догадался, что кто-то побывал в его квартире, поставил на стол сумочку Ангия Елпидифоровича, которую отнял у Агафьи, и, прихватив с собой цепь, вышел на лестничную клетку. Кошка и Полкан посмотрели ему вслед благодарными глазами.

— Надо же, — смягчился грозный милиционер, — все понимают. Побожий снова сел в засаду и стал разглядывать отнятые у Агафьи трофеи. Особенно заинтересовал его веник. Веник был как веник, из тех, что продают на любом рынке. „Как же они на нем летают? — удивился он. — У Лукерьи Тимофеевны точно такой же! — подумал милиционер. — А может, и она — того?!" — Маркелыч вообразил, как его жена летает по ночам на своем венике, но тут же, устыдившись, прогнал эту кощунственную мысль. Нет, Лукерья Тимофеевна была доброй христианкой и почти каждую неделю ходила в церковь.

Цепь была непростая, старинная. Странная была цепь. Дюкову про свою битву с ведьмой он решил не говорить. Скажет, что Побожий того, на старости лет рехнулся, и Маркелыч покрутил пальцем у своей седой головы.

Глава 18 ДРАКОНЫ МЕНЯЮТ КОЖУ

Оба Петушковых, Петушков номер один и Петушков номер два, как в матрешке заключенные в благостной оболочке Сергея Сергеевича Петушкова, вели в такси по дороге к подпольному магазину модного платья ожесточенный спор и даже подрались между собой.

— Сергей, — наставительно вещал Петушков номер два, личность более трезвая и опытная, — сейчас же вылезай из такси. Не валяй дурака. Ничего, кроме неприятностей, ты рядом с Недобежкиным не получишь. Ведь тебя же могли убить. Ты чудом остался жив. Меня дрожь пробирает! Ведь это же уму непостижимо. Тебе изрешетили сумку с книгами!

— Что ты вечно ноешь, Серега! — лихо отвечал Петушков номер один, панибратски называя своего оппонента Серегой и всячески принижая его умственное превосходство. — Ничего не случилось. Наоборот, очень даже интересно. Ты же сам мне все время твердишь: „Под лежачий камень вода не течет", а как только я начинаю действовать, сам же меня останавливаешь.

— Ты меня неправильно понимаешь, Сергей, — нравоучал Петушков номер два, — под действием я имею в виду благое действие, учебу, занятие иностранными языками, установление и поддержание полезных связей.

— А связь с Недобежкиным очень полезна, он молодой ученый, интересно мыслящий и перспективный человек! — ловко перебил Сергея Серега. Хотя Петушков номер один называл своего оппонента Серегой, но на самом деле Серегой был именно он. Каждый из них называл другого своим именем, один для того, чтобы унизить до себя, другой, чтобы возвысить.