Дочка людоеда, или Приключения Недобежкина [Книга 2]

Стадион «Доджер» сверху показался олимпийскому спортсмену тарелкой с отбитым краем. Он скорее походил ка древний космогонический храм майя, чем на спортивное сооружение Стоянки автомобилей, окружавшие его аккуратными секторами, с высоты птичьего полета походили на астрономическую градуировку для определения звездных циклов.

— Смотрите, Аркадий Михайлович! — воодушевился Шелковников. — С одной стороны нет трибун, это чтобы солнце не слепило зрителям глаза. Во дают американцы, надо же до такого додуматься! А вон Голливуд! Смотрите, Голливуд!

Секунданта так и распирало от радости, что по страховочному полису он получит десять тысяч долларов за моральный ущерб. Хотя какой там моральный ущерб — в комфортабельной клетке по ветерку пронестись над Лос-Анджелесом!

«Меня везут, можно сказать, на казнь, а они радуются жизни. Один сует в нос страховочный полис, другой восторгается Голливудом! — с горечью подумал аспирант. — Что ж, не буду их осуждать, когда-нибудь каждый человек останется один ка один со смертью».

Вертолет, демонстративно сделав несколько кругов над стадионом, опустился на одной из трибун на площадку, от которой до арены через все ступеньки сбегала красная ковровая дорожка. На противоположном, западном конце стадиона он увидел такую же клетку, от которой к полю тоже тянулся длинный алый ковер.

По-видимому, приветственные речи президентов и председателя Тюремного Олимпийского комитета уже быт произнесены до прилета русского спортсмена-преступника. Аркадий оглядел публику, и у него даже закружилась голова от обилия красивых женщин, сверкающих драгоценностями. Почти все мужчины держали в руках большие полевые бинокли, дамы играли перламутровыми подзорными трубами. Служители в красно-желтых парадных униформах открыли створки клетки и внесли трон для претендента на олимпийское золото и скамеечку для секунданта Рядом, на маленьком столике, положили бинокли: большой — для чемпиона и поменьше для его секунданта.

Аркадий поднял бинокль и навел его в центр поля, где в виде римского трофея стоял огромный, в три или в четыре обхвата, деревянный столб, увешанный сверкающим на солнце оружием.

— Вот чем должны мы будем убивать друг друга на потребу публики! — усмехнулся Аркадий, разглядывая копья и секиры. Он перевел бинокль на противоположную, западную сторону стадиона где в такой же клетке, с ковровой дорожкой, сбегающей к арене, должен был находиться его соперник. Им оказалась высокая негритянка в набедренной повязке, унизанная яркими бусами и браслетами. Лицо ее скрывала маска, настолько страшная и уродливая, что у Аркадия захолонуло сердца Его чуть не вырвало.

— Маска Черной Смерти! — сокрушенно выдавил из себя секундант, примостившийся с биноклем у ног претендента — Аркадий Михайлович, вы справитесь, ей-богу, справитесь, не верьте моим словам, что я вам наговорил в тюрьме. Вы обязательно победите!

Что мог еще сказать верный оруженосец в подобной ситуации?

— Значит, мне придется драться с женщиной! — усмехнулся аспирант, пытаясь справиться с внезапным страхом, который ка него нагнал оскал маски.

На стадионе царило праздничное оживление. Полковник Родин чувствовал себя именинником. Он сидел в ложе рядом с директором Синг-Синга Харви Лоусом и должен был через переводчика передавать ему соболезнования за неудачу американского тяжеловеса Стива Хэмягана:

— Знали бы вы, мистер Лоус, сколько неприятностей нашей тюрьме принес этот бандит, что сегодня будет выступать на арене, вы бы поняли, как я вам сочувствую. Уж как бы я был рад, если б ему свернули шею.

Родин тяжело вздохнул, скрывая гордость за своего заключенного. Мэтр Харви Лоус сдержанно кивнул русскому полковнику:

— Надеюсь, господин Родин, так и случится в финале.

Началась культурная программа На залитом солнцем пандусе выстроился хор имени Пятницкого, на арене показался ансамбль «Березка» и принялся водить хороводы. Дружно грянули звонкие бабьи голоса:

«Во поле березонька стояла,
во поле кудрявая стояла.
Люли, люли, стояла!»

У Аркадия отлегло от сердца, и на глаза навернулись слезы. Хороводы, проделав все мыслимые и немыслимые комбинации разворотов, «змеек» и «ручейков», под оглушительные аплодисменты утекли в арки служебных помещений. Хор, допев «Калинку», разом смолк и, словно когорта отступающего римского легиона, перестроившись в порядке, покинул пандус.

— Русский чемпион, одержавший победу над знаменитейшим китайским чемпионом Линь Чунем, приветствует высокое собрание! — крикнул Майкл Джексон, комментирующий игры.

Стадион взорвался рукоплесканиями.

Аркадий поднялся с трона и поднятыми руками сердечно поприветствовал ликующие трибуны. Шелковников привскочил с табуретика, но, запнувшись, свалился со ступеньки, чем вызвал дружелюбный хохот, сразу завоевав симпатии публики.