Дочка людоеда, или приключения Недобежкина

Хозяин пригласил в соседнюю комнату Недобежкина. Тот, кто когда-нибудь бывал в театральной костюмерной, может с точностью представить себе комнату, где на длинных шестах под потолком тесно висели сотни мужских и женских костюмов и костюмчиков, а под ними громоздились десятки коробок с модной обувью и туалетными принадлежностями. В узком проходе в углу оставалось только место для напольного зеркала.

— Вот они, наши сокровища! — Вольдемар Францевич специальным ухватиком в нескольких местах зацепил нужные ему костюмы. — Минуточку. Будьте любезны. Переодевайтесь, пожалуйста. Вот в этой коробке белье. Это рубашечка фирмы «Еlеphant», очень солидная фирма, ее девиз — «Основательность и элегантность», а я тем временем отнесу костюмчики вашим друзьям.

Вольдемар Францевич сквозь стекла очков просунул Недобежкину свои любезные глаза. Король милостиво кивнул.

В следующие десять минут Аркадий Михайлович снял с себя старую, истертую в метро и автобусах чужими спинами и плечами, кожу и переполз в новую, свеженькую, сверкающую ослепительной чистотой, надев тончайшее белье, а на него — костюм, стилизованный под капитанскую, даже, точнее сказать, адмиральскую форму.

— Странно! И меня судьба обряжает в морскую форму. Завидчая, Завидчая! Все, что соприкасается с тобой, начинает волноваться, словно море.

Аркадий Михайлович представил, как он при луне обнимает Элеонору в парке среди платанов и кипарисов. Как выглядят платаны, Недобежкин плохо представлял, но воображение нарисовало ему красочную картинку и развесило на ней свои названия. Аркадий Михайлович повел Элеонору по этому воображаемому миру, сорвал «гиацинт», подвел к «бельведеру» и, взяв со столика бутылку «Абрау-Дюрсо», налил его в два бокала «баккара». Раздался хрустальный звон. Они выпили шампанского, и долгий поцелуй соединил губы влюбленных. Недобежкин очнулся от сладких грез и стал перекладывать содержимое карманов своего старого костюма в новый. В часовой карман он с удовольствием опустил брегет Людовика XV, а цепь-шатлен пустил по животу, закрепив ее на жилете специальной пуговкой. Галстук он заколол роскошным аграфом с изумрудами и рубинами. Остальные прихваченные с собой драгоценности рассовал по наружным карманам, спрятав во внутренний карман только кошелек из сумочки Ангия Елпидифоровича да три толстые пачки сторублевок. Проверив на запястье кнут, Недобежкин повернулся к зеркалу, в которое нарочно до этого не смотрел в течение всего процесса переодевания, чтобы не портить себе впечатления.

Если бы ангел небесный сошел с небес и предстал перед облагодетельствованным судьбой аспирантом, то он бы, наверное, произвел на него меньшее впечатление, чем вид самого себя в новейшем и сверхмоднейшем костюме. Те, кто на протяжении веков имели счастье наблюдать схождение с небес ангелов, могли бы засвидетельствовать, что их чувства не идут ни в какое сравнение с тем благоговением, какое испытывают к себе перед зеркалом молодые люди, одетые в новые костюмы фирмы «Пол Готье». С девушками, впервые примеряющими платья фирмы «Пол Готье», случаются глубокие обмороки и восторженные истерики, их посещают экстатические видения. И мужчины, и женщины в нарядах этой фирмы «Пол Готье» кажутся себе небожителями, спустившимися на землю, чтобы своим видом осчастливить человечество.

Вольдемар Францевич в потных очках просунулся в комнату к Недобежкину и даже сквозь незапотевшие частички очков увидел преображение. От неожиданности он споткнулся в дверях и упал перед новоявленным ангелом ниц, тем самым как бы признав его сошествие с небес.

— Тьфу, черт! Очки запотели. Простите великодушно! Насилу уговорил вашего коллегу подстричься и подровнять бороду. Нельзя же с такой бородой и — в капитан-смокинг, извините, но это нонсенс, говорю я ему, а он мне о катакомбной церкви рассказывает. Хорошо, ваш юноша его убедил, очень симпатичный молодой человек. Я бы мечтал иметь такого приятного молодого человека в помощниках.

В этот момент Недобежкин оторвался от созерцания своего вида в зеркале и обернулся к хозяину подпольного магазина. Тот, уже протерев очки и водрузив их на нос, потерял дар речи, воззрившись на аспиранта.

— Ей-богу, феноменально! А говорят, что не одежда красит человека! Она его открывает. Это моя теория, что одежда, закрывая тело человека, обнажает его душу. Какая у вас прекрасная и страшная душа. Я вызвал вам лимузин. Настоящий американский лимузин, такой на весь Советский Союз один, и он не у генерального секретаря КПСС, а у нас, то есть у вас, он в вашем распоряжении.

Тут Вольдемар Францевич превратился, в отличие от Вити Шелковникова, не в сахарный завод, а в целый сахарный концерн — и с такой сладостью в губах, в ноздрях и во взоре, что Недобежкина чуть не стошнило.