Дочка папы Карло

Вскоре мой дом превратился в бесконечно жужжащий улей. Мало того, что, как вы помните, на время стройки, все работницы находились на первом этаже, так и Елизавета Васильевна, оказавшись весьма опытной и эффективной в подобных делах дамой, активно воплощала в жизнь наши замыслы по увеличению рабочего корпуса.

Наводя блеск и порядок, по дому засуетились новые горничные — молоденькая Глаша и более зрелая Ульяна, которую наша Лизавета обозначила старшей.

Войдя во вкус, я, по здравому размышлению, всё-таки согласилась на камеристку, но на это место пока не нашлось кандидатуры, достойной, по мнению нашей управляющей, допуска к барскому телу.

Зато ей удалось заманить в дом повара! Правда был он ещё довольно молод, без великого опыта за плечами, но очень старательный и изобретательный. Я была прям довольна. И к тому же! Ура, в нашем почти бабском царстве добавился целый мужчина! Кстати, Лизавета очень гордилась этим кадром. Почему-то считалось престижным иметь в доме именно повара-мужчину. Хотя, как по мне — так и разницы никакой. Лишь бы руки из правильного места росли.

В помощь себе, с дозволения Елизаветы Васильевны, поварёнка Павлушу привёл за собой сам Кузьма Петрович. (Который наш новый повар. Забавно, кстати, было его так величать — тяжеловесное, звучное имя никак не вязалось с довольно субтильной фигурой молодого человека.)

Стройка двигалась на удивление бойко. Что не могло не радовать. За забором бесконечно стучали молотки и раздавались прочие соответствующие звуки — глава "строительной бригады", вольнонаёмный солидный мужик Герасим Епифанович, строго следил за работниками и пополнением стройматериалов, не допуская простоя. Ну что же — честь и хвала.

Вечерами мы с Лизаветой завели традицию чаёвничать, обсуждая дела прожитого дня и обдумывая планы на следующий. Уважая почтенный возраст Акулины, а так же её несомненные заслуги в поддержании бесперебойной работы мастерской, обычно приглашала и бойкую генеральскую бабулю, которая тоже делилась новостями и предложениями и думами.

— Ну как там наши барышни? Какие настроения бродят? — Как обычно, и сегодня спросила я, — Никто больше никому "на хвост" не наступал?

— А знаешь что, матушка… — озабоченно ответствовала моя "главная по коврикам", — заметила я, что Нюша наша, ну та, которая с Фросей из-за Прохора билась, на стройку-то зачастила.

— Да ладно? — улыбнулась я, — Чего бы это?

— Да вот и оно, то воды им туда тащит — напиться, то пирожков с кухни снести вызовется. Никак на Герасима Епифаныча глаз наложила…

— Ну, Герасим Епифанович — мужик видный. Даже не удивлюсь, если ты права окажешься. Да и пусть. Что же ей своего счастья не устраивать — главное, что не за чей-то счёт. Сладится — так всем спокойнее станет…

Ещё раз заезжал Дмитрий, по пути обратно в своё новое имение. Оглядел строительство, поговорил с "главным", прикинул, сколько ещё потребуется времени и сообщил на мои опасения, что к оговоренному сроку я всё-таки не смогу покинуть дом, что Наталья Сергеевна будет рада компании в путешествии и согласна дождаться, когда я свободно смогу отлучиться от дел.

По большому счёту, всё двигалось во внушающим оптимизм темпе.

Незадолго до "сдачи работ", сосед приволок ко мне в дом аж двенадцать кружевниц всех возрастов.

Мой милый дом, только было, начавший обретать подобие порядка, снова превратился в дурдом.

Выложив за них круглую сумму, я даже спрашивать не стала, где Фёдор Степанович их столько нашёл. Только похвалила себя за то, что предусмотрительно держала заначку на всякие непредвиденные ситуации. Нз пришлось распотрошить, ну да ничего, новую партию ковров повезли по заказчикам — очень скоро затраты компенсируются, и потраченная нычка вернётся в свой тайничок. А то без неё как-то неуютно.

Со всеми требовалось поговорить, Акулине определить, кого на какой фронт работ поставить, исходя из талантов и способностей, Лизавете устроить новых жительниц по комнатам. Нет, понятное дело, что в новом помещении была предусмотрена большая жилая комната для части работниц. К тому же, старый дом сносить не стали — кого-то можно будет поселить и туда. Ладно, моя незаменимая Елизавета Васильевна разберётся. А пока все гуртились в одной куче.

Вот в этот самый подходящий момент ко мне и примчалась Нюша, обливаясь слезами.

— Анна, возьми себя в руки и внятно объясни, что за горе у тебя приключилось. — ни слова не понимая в её сумбурном лепете, строго попросила я.

Строгость интонаций, впрочем, помогла слабо. Ничего, кроме "люблю-немогу-чувства у нас и спаси, матушка" — из нагромождения всхлипываний и невнятных междометий вычленить не удалось.

— Анна! Чего ты от меня хочешь? — укоротив до минимума формулировку, ещё раз спросила я.

— За-аму-уж… — с новой силой заныла барышня.

— Ну. Так в чём беда-то? Только слепой уже не заметил, что на строительстве у тебя сердечная привязанность образовалась. Так что это и не новость. Иди ты, на здоровье, за своего Герасима Епифановича, коли по взаимности у вас.

— Какого Герасима Епифановича? — Нюша от недоумения даже перестала выть и заговорила членораздельно.