Дочки-матери. третий лишний?

Большинство женщин все-таки стремятся познать материнство. Это стремление стать матерью глубоко изучено психоаналитической теорией. Традиционно считается, что желание иметь ребенка, выраженное дочерьми, намного предшествует его реализации, так как сопровождает многочисленные этапы их психического развития: девочка довольно рано начинает желать ребенка, так как идентифицирует себя с собственной матерью. Чем лучше обращаются с ней в самом раннем детстве и чем лучше относятся к ней именно как к девочке (то есть будущей женщине), тем сильнее будет проявляться ее желание стать матерью. Позднее, в соответствие с очередным этапом развития, она начинает желать ребенка от своего отца и соперничать с матерью, которую, тем не менее, не перестает любить. Если развитие идет нормально, или по крайней мере, без особых отклонений, дочь перестает желать ребенка от собственного отца, хотя полностью сохраняет само желание иметь ребенка, а в последствии реализует его со своим избранником. Но дать жизнь другому – означает для дочери необходимость принять тот факт, что она была когда-то зачата отцом и матерью, такими, какие они есть и какими будут в старости, в первую очередь, матерью, которая занимает в конфигурации родственных связей первостепенное положение, поскольку именно она вынашивает ребенка (как в дальнейшем дочь будет вынашивать своего), и преподает дочери первые уроки нежности, заботы и вскармливания.

Так утверждает теория. Что же касается художественных произведений на эту тему – здесь настоящая «черная дыра». Ни в литературных текстах, ни в фильмах почти нет историй о невозможности материнства, не намного больше о неудачных родах, и уж совсем плохо обстоит дело с историями, которые рассказывали бы о появлении на свет нового человека. Хотя ситуацию трудно назвать чрезвычайно редкой или незначительной, ведь речь идет о передаче жизни, счастливой или нарушенной. Явно, причина не в том, что сами матери равнодушно воспринимают возможность стать бабушкой, а их дочери равнодушны к возможности стать матерью в свою очередь. Но факты на лицо – материнство во всех своих проявлениях представляет громаднейший интерес для специалистов: психоаналитиков, медиков, демографов, социологов, антропологов, и очень мало интересует романистов, причем как мужчин, так и женщин.

Сообщить матери о беременности

«– Ты видел, какую он состроил рожицу? Какой он забавный! Такое впечатление, будто он позирует для фотографии!

– Мне кажется, он похож скорее на твою мать, когда она делает вид, что не слышит. Тебе не кажется?

Она молчит. Конечно, он подтрунивает над ней, и она прекрасно об этом знает, но все-таки, как только он произносит эти слова, она и вправду сразу же представляет материнскую улыбку. Хотя совсем не то выражение, что возникает у матери на лице всякий раз, когда та притворяется, будто не расслышала, что ей только что пытались втолковать; нет, она вспоминает улыбку, с которой мать слушала ее в тот самый день, когда она сообщила ей о своей беременности. Мать точно также сощурила глаза, и в них промелькнуло едва уловимое волнение, а затем она пробормотала: «Итак, ты собираешься сделать меня бабушкой?»

Так романистка Луиза Л. Ламбрикс в романе «Родиться. И родиться вновь», (2001), показывает, насколько значим критический момент, когда дочь впервые сообщает матери о своем будущем ребенке. Это прекрасная проверка отношений матери и дочери, так как в эти мгновения кристаллизуются, если не обостряются уже существующие проблемы, и становится ясно, готова ли мать отказаться от своего всемогущества, реального или воображаемого. Будет ли мать способна принять свою роль бабушки, не пытаясь вновь вторгнуться на территорию дочери, которая сама стала матерью? Как дочь будет передавать своему ребенку то, что она получила когда-то? Захочет ли она во всем повторить мать или нет?

Довольно часто именно мать беременной женщины становится первым человеком, кому дочь сообщает о своем новом состоянии, – первым после отца будущего ребенка. Какой бы ни была реакция матери на это сообщение: радость или огорчение; пришло ли оно незамедлительно или с опозданием, мать его ожидает. Может показаться, что ее реакция настолько же непредсказуема для дочери, как и реакция на сообщение о смерти, хотя речь идет о новой жизни. Известие о появлении новой жизни, как и известие о смерти всегда вызывают потрясение: во-первых, эмоциональное потрясение, а во-вторых, потому что оно означает изменение порядка смены поколений и приближение матери к смерти. Мать отныне перестает быть той, кто дает жизнь, и занимает место той, кто приближается к смерти.