Додекафония

– Да хоть орган в соборе Святой Цецилии, – пиво немного расшевелило – настроение пошло на поправку.

– Стало быть позовем, – весело подхватил Николай и щелчком пальца приказал бармену повторить. Тот молниеносно исполнил.

В зал с шумом ворвалась стайка гостей.

– Санька! – послышался позади радостный голос Генки, – подъехал все-таки? Крутяк!

Генка приблизился к стойке, поздоровался за руку с Николаем, затем с Сашкой и переключился на бармена, – ливани пивка! – велел он и подставил ему ладонь. Тот от души по ней хлопнул.

Николай с ухмылкой оглядел Генку:

– Опять ты, Геннадий, спирт лакаешь как кот молоко. Бешеного кабана напоить и того безопасней. Налей ему безалкогольного чтоб не бузил слишком, – приказал он бармену.

– Светленького сделай, и для равновесия шот водки рядом поставь! – распорядился Генка.

Бармен налил.

«Всегда пил как в последний раз», – припомнил Сашка, глядя как Генка ухватился за рюмку.

– Витька чего ответил? – спросил Николай у Генки.

Генка только поморщился в ответ, выпил водку и приступил к пиву.

– Геннадий, ты же понимаешь, что наличных денег скоро вообще не останется? – нарочито серьезно спросил Николай и выпил текилу.

– Мне-то чего? – ответил Генка, налегая на пиво.

– Простота святейшая. Чего ж тебе на улице в шапку кидать будут? Орехи как белке в парке?

Генка поперхнулся.

– Придется тебе «ИП» открывать, – продолжил Николай, – получишь терминал платежный, а почитатели твои картой расплачивается станут – как в супермаркете.

– Да не будет такого, – отмахнулся Генка, – в печке что ли всю бумагу сожгут? Куда хозрасчету без налички? – спросил Генка и, достав из кармана мятые купюры, расплатился с барменом.

– Подумай, подумай, – поучительно посоветовал Николай, – в Европе уже везде так. От жизни ты, Геннадий, отстал – как доисторический щитень.

– Пойдем, Санька, в тот зал, – хмуро проговорил Генка, – Там… Повеселее.

Николай рассмеялся и намекнул бармену на третью. Сашка наспех допил пиво и потянулся вслед за Генкой.

* * *

Гостей заметно прибавилось. Поперек коридора успели повесить гирлянду с надписью: «C днем рождения!», под ней кучковались любители повертеться перед фотокамерой.

Генка, казалось, знал всех: раздавал приветствия, весело подмигивал девчонкам, перекидывался шутками с ребятами, даже персонал его почитал за своего. Для него словно со студенчества ничего не поменялось: он и теперь вел себя в этих стенах по-хозяйски; Сашка напротив: безуспешно вглядывался в лица, надеясь найти хоть одно знакомое.

Абажуры погасли. Место на сцене занял дредастый диджей в режущей глаза желтой майке – он возился с виниловым проигрывателем, пока гости с нетерпением ждали начала танцев.

Генка проводил Сашку к длинному столику. Там, судя по взрыву теплых приветствий теснились закадычные друзья Генки. Половина из них полезли к нему обниматься – то ли оттого, что безумно соскучились, то ли оттого, что уже здорово набрались. Генка представил Сашку остальным, но за шумным галдежом его появление прошло почти незамеченным. Среди ребят Сашка узнал официантов что бегали по клубу и музыкантов со сцены.

Генку с Сашкой усадили друг напротив друга и поставили им по бокалу. На столе возвышалась многолитровая «башня» с краником, откуда можно было поживиться пивом.

* * *

За столиком наперебой шутили, вспоминали забавные истории о клубе, его обитателях и персонале. Генка поддерживал и выглядел душой компании – его байка о том, как в разгар ночного веселья по клубу бегал одуревший от громкой музыки поросенок, имела необыкновенный успех. Сашка сидел молча и лишь участвовал в чоканье бокалами после бесконечных душевных тостов за долголетие и процветание «Завала».

Диджей к тому времени вовсю крутил заводные регги-хиты. Застольный галдеж постепенно перерос в небольшие междусобойчики. Кто-то поскакал на танцпол, другие на улицу перекурить; остался гитарист с барабанщиком, влюбленная парочка и еще несколько ребят чьих имен Сашка так и не успел запомнить.

Никак не выходил из головы новый знакомый – Николай.

– А что это за мужик в баре был? – громко спросил Сашка у Генки, стараясь перекричать музыку.

– Ну ты даешь! Это ж Завьялов!

– Певец? – задумался Сашка, – шансонщик?

– Да какой певец! Владелец «Завала».

– Ах этот, припоминаю что-то. Вроде бы читал о нем…

– Да еще в нулевых частенько вместе со всеми отвисал, ты походу внимания не обращал.

– Возможно… Хоть и не поет, а болтун видать знатный?

– Во-во…, – ухмыльнулся Генка и добавил брезгливо, – суррогатная молодость.

– Это еще что такое?

– А то ж не суррогатная? Шестой десяток мужику, а все в отрыве живет, не угомонится. Разводился три раза, а полгода назад снова женился да опять развелся через месяц. Чего старику неймется? Вон, видишь, девчонки сидят – лет по двадцать? – махнул Генка на соседний столик, – вот где весна жизни-то настоящая, разврат в крови и жар как от печки!

– Так и мы с тобой не юнцы уже, – улыбнулся Сашка.

– А чего с нами станется? Еще зажжем! – прыснул в ответ Генка, – все дотла спалим – дай только спичку! – воскликнул он, подняв вверх бокал.

Сашка присоединился к тосту.