Догма

Также прошлись по дому. Заглянули в гостиную, где сидели в день нашего знакомства с Писателем, кухню, ванную комнату. К сожалению, ноутбук и рукопись в доме мы не обнаружили, скорее всего их забрала полиция. Зато мы обнаружили бутылку бренди и… сели за стол в гостиной. Марк, почувствовав себя временным хозяином дома, плеснул нам в стаканы алкоголь и принес из кухни льда.

– Есть какие-то мысли, Домми?

– Мысли… Много мыслей, но все они бессвязны и не имеют под собой никаких оснований. Есть предположение, что убийца хочет стереть с лица весь город, и это его догма, как бы забавно ни звучало.

– Очень забавно, ага. Забавнее не придумаешь. То есть, думаешь, что он будет убивать теперь не только женщин? Ну да… Он уже принялся за Писателя, Ричардсона. Этот Мясник чертов! Я его пристрелю и напишу в рапорте, что сделал это при самообороне, даже если он меня пальцем не тронет.

– Ты сам говорил, Марк, что убийство – последнее дело, разве нет? Помнишь наш разговор, когда мы охотились на отца Гренуя?

– Конечно, помню. Но мразь, убившая собственную дочь, чтобы снять с себя все подозрения, этот отморозок…

– Он убил не потому, – сказал я, но осекся. Я доверял Марку больше чем кому-либо на этом свете, но меньше, чем самому себе. Странно. Однако он еще не готов узнать всю правду. – Я думаю, что Гренуй убил свою дочь, чтобы переродиться, чтобы убить в себе все людское. Чтобы окончательно убить в себе человека!

– Возможно, ты и прав. – Марк осмотрелся вокруг. – Будто вчера сидели втроем за этим столом. Я, ты, Писатель… А потом он открывает дверь и – бах!

– Слушай, а ведь Писатель сидел на моем месте. Марк, отсюда немного видно двор… Вот черт, он ведь мог увидеть убийцу, еще здесь. Подойди сюда, присядь!

– И вправду, если бы убийца встал у двери, то его было бы видно. Может быть, Бертон и видел.

– Не знаю, видел он или нет, Марк, но… ты не почувствовал под ногами ничего необычного?

– Что ты имеешь в виду?

Марк посмотрел под ноги. Затем на ножки стола и на пол.

– А что я должен почувствовать?

– В этом месте, где ты сейчас сидишь, доски немного шатаются, в любом другом месте они тверды. Интересно, почему пол прогнивает именно тут?

– Хм, и впрямь пол немного продавливается.

Он наклонился, чтобы присмотреться, но изо всей силы ударился головой об стол.

– Черт! – выругался он и вдруг замер. – А это что за кнопки?

– Какие кнопки?

Я присел, тоже заглядывая под стол.

– Вот эти две кнопки под столом. Что это?

– Не знаю. Нажми…

Марк нажал первую – сработал дверной звонок.

Сначала мы даже не поняли, что дали сигнал и звонок на него отреагировал. Подумали, что кто-то позвонил в дверь, и пошли открывать. На улице никого не было.

Мы переглянулись. Так, понятно, это сработала кнопка, но непонятно все остальное… Хотя следовало бы включить наконец здравый смысл!

Снова подошли к столу, наклонились. Марк нажал на вторую кнопку.

Какое-то мгновение мы находились в невесомости – знаете, как первые секунды в лифте, когда закрылась дверь и произошел толчок.

Затем наступила тьма, и, кажется, я провалился в глубокий сон.

Очнулись мы с Марком связанные в темном подвале, а перед нами на стуле сидел Писатель…

Последняя глава. Доктрина, убеждение, смерть

Писатель выглядел хорошо, даже очень. На нем были красивый теплый свитер серого цвета, синие джинсы, рыжеватого оттенка ботинки на высокой подошве. Он улыбался, глядя на нас. Во рту Марка был кляп, в моем не было ничего.

Судя по всему, Марк очнулся раньше меня. Когда я открыл глаза, он уже смотрел на Писателя с ненавистью, с яростью, с готовностью разорвать в любой момент, лишь бы ему дали шанс.

– Очнулись оба. Хорошо. Не хотел вас будить, господа. Мне кажется, у вас будут ко мне вопросы. Охотно готов на них ответить! Начинайте, сержант Лоуренс.

Он был спокоен, его голос был ровным, но, разумеется, в нем звучала насмешка и превосходство. Однажды я уже слышал подобный голос…

– Тебя ищут по всей округе, а ты сидишь, как крыса, в подвале своего дома. Рано или поздно…

– Нет, не найдут. Я не крыса, сержант. И здесь не подвал, а маленькое бомбоубежище. Это непростой дом. Очень непростой, – улыбнулся он.

– Почему ты не вставил мне кляп?

– Потому что ваш напарник, сержант, не умеет задавать верные вопросы. Он озлобленный, сильный и глупый. А вы равнодушный, слабый и умный. Можете счесть это комплиментом.

– Догма… Это твоя догма… ваша догма, Нил, сделать город безлюдным, пустынным. Вы ведь не маньяк, нет, я все правильно понял. Это доктрина…

Он задумался, его улыбка на какое-то мгновение сошла с лица.

– Нет, не маньяк. Благодарю за учтивость и уважение ко мне. Я это ценю, вас я убью быстро и безболезненно. Обещаю. Но с чего вы взяли, сержант, что это доктрина, а я не маньяк, не серийный убийца? Это ведь лишь ваше предположение.

– Потому что на вашем месте – если бы я принес себя в жертву, как это сделали вы, – я бы точно имел более высокие цели, чем просто бездумно убивать женщин и мужчин. Какие цели преследуете вы, Нил?