Догматика без догматизма

И самое страшное в том, что поделать с этим ничего нельзя. Воля человека не властна над самой собой. Мы не можем, например, заставить себя кого-то полюбить, мы не можем просто захотеть чего-то захотеть. Мы вправе делать или не делать то, чего хотим, но сами наши желания нам не подвластны. Точно так же мы не можем захотеть – и полюбить Бога, мы не можем волевым усилием довериться Ему. Мы уже Ему не доверяем, наша воля уже обращена на нас самих. Мы являемся центром наших устремлений, и здесь никаким усилием мы не сможем ничего изменить. Призыв любить Бога и довериться Ему звучит для человека как приказ извне. Мы знаем, что должны его исполнить, чтобы спастись. И да, мы стараемся его исполнить. Но при этом мы любим Бога не по-настоящему, не бескорыстно, а всего лишь для того, чтобы спастись самим. Так мы снова и снова оказываемся в центре собственных устремлений. Чем серьезнее мы относимся к призыву любить Бога и всецело доверять Ему, тем сильнее мы сосредоточиваемся на себе самих, тем меньше мы Его любим и Ему доверяем!

Таким образом, закон в его главном, теологическом применении – не средство спасения, он «всего лишь» показывает человеку его грех, показывает, что спастись своими силами и стараниями абсолютно невозможно. Закон открывает человеку глаза на то, как он несостоятелен и греховен. Причем делает он это предельно жестким образом. Попытки спастись исполнением закона могут, согласно вероисповедным писаниям Евангелическо-лютеранской церкви, привести к трем результатам. Человек может прийти к «фарисейству», то есть к ложной убежденности в том, что он своими силами действительно способен спасти себя, достичь праведности. В таком случае он просто перестает замечать тот провал, ту бездну, что отделяет его от Бога, перестает замечать свою главную проблему: отсутствие доверия. Во втором случае, увидев, что исполнить закон не получается, человек становится равнодушным. Отношения с Богом он начинает рассматривать как нечто нелепое и фантомное и в итоге вовсе уходит в практический атеизм. И наконец, третий вариант, самый трагичный, страшный, но и единственно спасительный: человек полностью, безоговорочно отчаивается обрести спасение, он ясно осознает свою вражду с Богом и свою ненависть к Нему – ведь Бог требует от него заведомо невыполнимого. Все равно, как если бы один человек ультимативно потребовал у другого: «Возлюби меня! Возлюби искренне, всем сердцем! А если ты этого не сделаешь, я тебя прокляну и уничтожу, обреку на вечные муки». Невыносимая, жуткая ситуация! О какой любви можно говорить после высказанных таким образом призывов? Но это именно та ситуация, в которую попадает человек, живущий под законом.

По опыту Лютера, это стадия, которую должен в том или ином виде претерпеть каждый верующий. Закон приводит человека к состоянию, когда у того больше не остается никакой надежды, он ощущает себя проклятым и готов в ответ проклинать Бога за Его требования и Его святость. Лютер и сам прошел через это. Вот как он описывает свои переживания:

«Я знаю человека, который уверяет, что он часто переживал неимоверные муки. Они длились недолго, но были такими сильными, воистину адскими, что об этом не может рассказать никакой язык, и описать этого не в состоянии никакое перо, и поверить в это не может ни один человек, разве только он не переживал подобного. Это длится полчаса, иногда только десятую часть часа, – но кому выпадет испытать подобное, низвергается в преисподнюю, его кости как бы превращаются в пепел. В этот момент является страшно гневный Бог, а вместе с ним и гнев всего творения. Некуда убежать, нигде: ни внутри, ни вовне – не найти утешения. Все обвиняет вас. Смятенный человек стенает: «Отвержен я от очей твоих». Он не может даже произнести «Господи! Не в ярости твоей обличай меня». В такие страшные моменты душа не в состоянии представить, что она когда-нибудь будет спасена. Она ощущает только одно – нескончаемые муки. Они вечны, душа понимает это и не считает их преходящими. Ей не остается ничего другого, как только лишь вопиять о помощи и издавать воздыхания ужаса, потому что неизвестно, где искать спасение. Тогда душа растянута на кресте вместе с распятым Христом, так, что можно пересчитать все ее ребра. Нет в ней уголка, который не был бы исполнен смертельной горечи, ужаса, страха, печали – и кажется, что все это будет длиться вечно».