Догнать любовь

– Правильно ругаешься, – согласился Быстров. – Я козел. Мне сразу надо было выгнать тебя отсюда. Не пускать сюда. Я же догадывался, что все этим кончится. Мы с тобой уже проходили это! Давно, когда школу заканчивали. Думаешь, я не помню эти твои звонки, молчание в трубку, якобы случайные встречи на улице? Я же не знал, куда деваться. Но я, дурак, все это принимал. Знаешь, как тоскливо на чужбине одному? Даже когда ты работаешь, тебя уважают и хорошо платят. Тоскливо. Может, еще и поэтому…

– Ты же просто свинья!

– Даже спорить не буду. Но давай будем честными, то, что я жду решения одного человека, я тебе сразу сказал. Ты тогда еще спросила, что же это за решение. Я отмолчался. А надо было все подробно рассказать. Такие, как ты, намеков не улавливают. Они даже не понимают, когда им говоришь в лоб или ссоришься с ними. Ты же просто опутала меня. Шагу я не мог ступить…

– Не напрягайся. Все уже поняли, что ты – жертва.

– Я – козел. Но самое главное, я не знаю, как с Иркой теперь быть, – Быстров вдруг вскочил со своего места, – я все время ждал ее звонка. Она должна позвонить.

– Но почему-то не позвонила до сих пор?

– Мы должны встретиться. Понимаешь, я ее жду. И буду ждать. Все остальное – так. Но теперь, после всего этого, – Быстров обвел рукой комнату, – я не имею права ей ничего сказать. Господи, да какой же я урод! Ты права.

– Кстати, а что за Ирка? – Алина выхватила главное.

– Ира? Кузнецова. Наша одноклассница. Я тебе пытался несколько раз сказать… Но ты не слышала…

– Что? – Новгородцева даже присела. Она почувствовала, что силы ее оставляют. – Ты и Кузнецова? Вы – что? Встречаетесь?

– Нет. Встречались. После моего развода. Но у нас все было очень непросто. Она не могла мне простить обмана. Понимаешь, мы тогда, давно, встречаться начали. А потом я исчез. Просто пропал. Я не знал, как ей сказать, что женюсь на Марине.

– Мне же сказал.

– Господи, – поморщился Быстров, – ты – другое дело… Я не любил тебя. Ты мне не нравилась. И в этом я был честен. Ты же сочиняла что-то, придумывала, поводы всякие, чтобы позвонить, встретиться. Я иногда не знал, куда деваться. И потом, ты и Ирка! Сравнить даже нельзя! Что мне теперь делать? Что? Да, я сам идиот! Купился на все эти твои тортики, котлетки…

Новгородцева помолчала, а потом ласково спросила:

– Тортики, котлетки, говоришь?

Она прошла к платяному шкафу и распахнула дверцу.

– А вот это что? – Она принялась сдергивать с плечиков одежду. На пол летели вещи, Алина приговаривала: – Эти рубашки, куртки, джинсы, пальто из кашемира… Это – котлетки? О, это совсем не котлетки.

Быстров покраснел. Он знал, что часть этих вещей – подарки Новгородцевой. Он этому противился, но она умела уговорить. Или он не умел отказаться? «Интересно, это я такой продажный? Видела бы это Ирка», – подумал Быстров.

Тем временем Алина разглядывала пустой шкаф и гору одежды на полу.

– Кстати, дорогой Саша, как тебе записная книжка в натуральном кожаном переплете и ручка «Паркер»? Да, не самый дорогой экземпляр, но все же.

Быстров подошел к столу и вынул эти подарки.

– Вот, они даже не распакованы. Забирай.

– Нет уж, оставляй себе… Пригодится. Как тебя турнут из твоего третьеразрядного клуба, так и начнешь продавать барахлишко… – рассмеялась Алина.

– Почему – турнут? – неожиданно серьезно спросил Быстров. – У меня отличные результаты. Я все соревнования зимой выиграл. Они предложили продлить контракт. С чего это меня турнут?!

– О, ну тогда другое дело. Оставишь себе и будешь щеголять перед бабами. Перед Кузнецовой. Пыль в глаза пускать.

– Нет, Алина. Перед Кузнецовой не буду. Ей это не надо. Я перед ней виноват. И тогда, когда ничего не сказал про женитьбу на Марине. И сейчас, когда связался с тобой. Виноват. И, думаю, уже ничего между нами не будет. Я ей звонить не стану. Я ее уважаю. И наше с ней будущее сам угробил. И перед тобой виноват…

Новгородцева почувствовала, что кровь приливает к голове. Она еще как-то держалась, когда они пререкались. Но вид Быстрова, убитого этой ссорой, всей ситуацией, и его неподдельный страх перед тем, что он никогда не сможет объясниться с Кузнецовой, вывели ее из себя.

– Ах ты, сволочь! – завизжала она. – Подлец! Ирочку, видите ли, он свою не дождется! А то, что мне жизнь сломал, все исковеркал, оплевал… Пользовался мной! Всем моим…

– Ты идиотка! – сказал громко и спокойно Быстров. – Ты никогда не будешь счастлива. Ты думаешь только о себе. Ты тупая дура!

Он бил наотмашь, раня самыми примитивными оскорблениями. Новгородцева пнула одежду, лежащую на полу, выбросила из шкафа какую-то мелочь, и тут ее взгляд упал на выдвижной ящик. Она сразу вспомнила его – она там пыталась найти улики неверности Быстрова. Не раздумывая, Новгородцева засунула руку в ящик и вытащила оттуда травматический пистолет. Она помнила, что он был заряжен маленькими резиновыми пульками. Новгородцева ловко схватила пистолет, навела его Быстрова.

– Тупая дура?! – спросила она и выстрелила в Быстрова.