Догнать любовь

Алине стало совестно. Сколько раз в мыслях она упрекала родителей. Причем маму больше, чем папу. Отец в ее глазах был энергичным, успешным. Он всегда улыбался и вечно был в движении. И с ней, с Алиной, он быстро находил общий язык – любые темы можно было обсудить с ним. Елена Владимировна была в первую очередь школьной учительницей. Алине она казалась слишком правильной. Не строгой, но нотки менторства мешали дочери быть с матерью до конца откровенной. Всегда думалось, что мать тиха и без амбиций, что она – за спиной яркого и успешного мужа. Тот самый тыл, который никогда не сможет быть передовой. Но сейчас, когда Елена Владимировна практически самостоятельно осуществила этот переезд, Алина вдруг поняла, что мать – сильная женщина. И что ее стремление быть за спиной мужа – это не робость, а сознательное желание дать свободу любимому человеку и обеспечить ему душевный покой.

Елена Владимировна занималась ремонтом, Алина в это время сдавала вступительные экзамены. Собственно, она знала, что поступит – ее спортивные достижения позволяли рассчитывать на место в институте, к тому же по тем дисциплинам, которые предстояло сдавать, она занималась усиленно. Исправно посещая предэкзаменационные консультации, она присматривалась к будущим однокурсникам. «Девицы, надо сказать, все спортивные. Мышц много, вкуса – ноль!» – презрительно хмыкала Алина про себя. Ребят было меньше, но и те подверглись критике. С ней попытались познакомиться, но Новгородцева подчеркнуто сохраняла дистанцию. Впрочем, один из парней был особенно настойчив. Он всегда оказывался рядом с Алиной, на консультации рядом садиться не решался, но устраивался вполоборота неподалеку. Иногда задавал вопросы, которые были обращены не к преподавателю, а к Новгородцевой. Алина иногда отвечала, иногда не обращала внимания. Парень не отставал. Накануне первого экзамена он подошел к Алине с предложил:

– Пойдем по Невскому пошляемся?

– В смысле? – высокомерно спросила Новгородцева.

– А какой смысл может быть? – не растерялся парень. – Погуляем, город посмотрим.

– А что его смотреть?

– Ты что, питерская? – удивился парень.

Алина хотела было сказать, что она из Красноярска, из маленькой деревни, но вдруг осеклась.

– Да, я местная, – с каким-то озарением воскликнула Алина, – что мне Невский смотреть! Я нагляделась на него.

– Тогда – да, – отступился парень. – Я думал, ты приезжая.

– А что ты еще думал? – прищурилась Алина.

– Что ты бегаешь хорошо.

– На мне написано?

– Ага. Ноги. – Парень простодушно посмотрел на Алину. – Ноги у тебя такие, как у лыжниц. Наработанные. Устойчивые такие.

Новгородцева покраснела. Она ждала, что парень вот-вот скажет, что ноги у нее кривые. Но он промолчал. «Село. Просто село какое-то. Не знает, что можно говорить, а что – нельзя. Урод комнатный!» – рассвирепела Алина. Она почувствовала, что у нее горят уши.

– Слушай, давай так – ты отстанешь от меня. Не будешь мелькать перед моими глазами. Нигде. Ни на улице, ни в аудитории. Договорились?

– Ты что, обиделась?! Я же ничего не сказал. Только про ноги. Вот, у меня ноги тоже кривые. Только в джинсах этого не видно. А как костюм надеваю, так ужас какой-то, – решил «исправить» ситуацию парень.

Новгородцева даже задохнулась от злости:

– Я тебе все сказала. Вали от меня. Чтобы я тебя не видела. – Она повернулась и быстро зашагала к автобусной остановке.

Успокоилась тогда, когда уже подошла к дому. Она не сразу вошла в подъезд, сначала присела на скамеечку в углу двора. Алина смотрела, как играют дети в песочнице, как рабочие красят заборчик палисадника, как выгуливают лохматую псину. «А ведь это теперь мой дом. Навсегда», – думала Новгородцева. В ее душе вдруг исчезла тоска по детским местам и появилась радость обретения. Она именно сейчас поняла, что в ее жизни появилось нечто, что придаст ей уверенности. «Что ж, я теперь – питерская!» – самодовольно подумала Алина. Она достала мобильник и набрала номер Быстрова:

– Саш, у меня завтра первый экзамен. Еще чего. Это на соревнованиях я волнуюсь. А здесь – нет. Оно не стоит того. А как у тебя дела? О, здорово. Из наших кого-нибудь видел? Нет? Никого? Ах да, все ж готовятся, как полоумные. Ладно, пока. Позвоню… И ты звони…

Алина спрятала телефон в сумку. Она намеренно не спросила про Ежову. Она вообще делала вид, что никакой Марины не существует и Быстров не «дружит» с ней с седьмого класса. Она звонила Быстрову так, словно они были одни на свете. Новгородцева умела сделать вид, будто весь мир ее не касается. Впрочем, чувство ревности Алину настигало совершенно внезапно и безотносительно Марины Ежовой. Она ревновала к Ире Кузнецовой. Почему и откуда это чувство взялось – никто не знал. Сама Новгородцева – тоже. Но оно было и иногда мешало жить.

Алина Новгородцева стала студенткой Государственного университета физической культуры имени П.Ф. Лесгафта. Она собиралась изучать то, что отчасти уже постигла на практике – теорию и методики лыжных видов спорта. Обнаружив свое имя в списках, она позвонила не матери, а Быстрову.

– Саш, я прошла.