Догоняя рассвет

Один ради множества или множество ради одного? Ответ заключался не в распутывании моральной задачки, а всего лишь в том, какими обстоятельствами стеснен тот, в чьих руках находился исход.

Прекратив метаться, Альвар вскинул взгляд в темное небо и безмолвно протянул пузырек.

— Ты ведь понимаешь, что это не может продолжаться вечность, — пряча микстуру во внутренний карман куртки, предупредил его Рю. — Меня разоблачат, и мы оба потеряем все. Ты специально тянешь с лекарством, чтобы продлить сделку?

— Было бы глупо пользоваться твоей «добротой», — мрачно проронил Альвар, так и не соизволив повернуться к Рю лицом. — Я и сам осознаю все риски. А вот ты в упор не видишь моей выгоды. Я близок к идеальной, завершенной формуле, и когда она окажется в моих руках, я открою врата в новую жизнь. Иристэд и, прости, ты, Моретт, станете мне неинтересны, когда я смогу добиться лучших условий у императора, предложив людям то, в чем они так нуждаются. Особая нужда возникнет, если недуг прикует к постели самого императора, и, уж поверь мне, я найду способ, как это устроить.

Рю хмуро молчал, стараясь не допускать мыслей о том, что не только запятнал свою честь, но и стал звеном политической игры. Иначе, сон рисковал покинуть его в угрызениях совести.

— Такой реакции я и ожидал от тебя, Моретт, — улыбнулся Альвар. — Даже грустно, что нам не суждено стать друзьями.

Глава 10 Серьезный шаг

Итак, собравшиеся в библиотеке братья Моретты, их верная подруга Изабель Виардо и Амари — девушка без указаний на свое происхождение, имевшая тяжелое прошлое и не менее запутанное настоящее, разом обернулись назад, ощутив за своими спинами чье-то присутствие. В раскрытых дверях стоял Рю и грозным взглядом из-под бровей смотрел на своих разоблачителей.

— Рю, ты ведь ходил к бургомистру с просьбой выделить людей из гвардии? — осторожно заговорил Клайд, явно опасаясь отрицательного ответа не меньше положительного.

— Мы ведь это уже обсуждали, — пробасил Рю, слегка склонив голову вниз, отчего его суровый взгляд стал поистине угрожающим, вселявшим какой-то инстинктивный страх.

— Ты сказал, что бургомистр отклонил прошение о поддержке. Это ведь не так, да? — Клайд качал головой в медленном и ужасном осознании действительности. — Ты не ходил к бургомистру.

На что Рю издал всего-навсего тяжелый вздох.

Амари, смятенно наблюдавшая за происходящим, ощутила в воздухе тревожное настроение, витавшее среди присутствующих незримой завесой, и напряглась всеми мышцами в ожидании громкой ссоры.

— Найди в себе, наконец, храбрость признаться, — надавил на старшего брата Лирой, вызывающе сделав шаг вперед. — О храбрости и чести твердил отец, разве нет? Признайся…

— Или опровергни. — Голос Клайда звучал надеждой, что Рю не отринул долг, ведь именно долг, стоявший превыше всего, объединял их и поддерживал на истинном пути.

И Рю рассказал свою историю. Не слишком многословно и красноречиво, как если бы это делала Изабель. Не слишком эмоционально, как рассказывал бы Лирой. Теряя из повествования свои чувства и терзания, о коих не преминул бы вспомнить Клайд, будь эта история его. Рю говорил коротко и по делу, но не упуская подробностей, заставлявших поверить ему. Амари слушала про неожиданную встречу на поляне в лесу, про Альвара, про договор и пребывала в том же молчаливом полузабытье от потрясения, что и остальные. Звучавшее признание настолько разнилось со сложившимся впечатлением о старшем Моретте, что мир, в котором Амари и без того устала сомневаться, вновь треснул и показал каким может быть шатким, обманчивым.

Мир вдали от ее пансиона и вбитых в голову принципов удивлял.

— Альвар предал меня и нарушил договор, — закончил свою исповедь Рю. — Воспользовался мной, чтобы вероломно напасть на город.

— Не могу больше слушать, — преисполненный горечью разочарования, Клайд вдруг отторгнул сострадание, проявление которого предписывали ему как братские узы, так и ношение сутаны, и, не справившись с досадным чувством, вылетел стремглав из помещения.

Изабель растерянно опустила глаза в бумаги, словно не верила ни тому, что написала несколько минут раннее, ни признанию Рю, хотя и была одной из первых, кто бросил на него подозрения.

Поверить в такое, действительно, было непросто, сколько ни готовься услышать правду заранее.

Не проронив ни слова, Лирой решил покинуть библиотеку вслед за Клайдом, но Рю задержал его, положив ладонь на плечо.

— Лирой, я неидеальный старший брат… — Рю обратился к нему с явственным раскаяньем, заложив в уже произнесенные слова надежду на освобождение души хотя бы от той тьмы, что отравляла их, но Лирой оказался холоден и непреклонен его желанию добиться прощения.

— Верно, — он манерно стряхнул с себя руку, одарив Рю кривой улыбкой. — Ты мне и братом-то не был.

На лице Рю отобразилось мрачное сожаление. У Амари — свидетельницы этой сцены как-то странно сжалось сердце. Болезненно, тесно, с сильнейшим переживанием за то, как быстро все забыли, что в нынешнем положении жизнь Рю вновь клонилась к скорому, но от того не менее мучительному завершению.