Догоняющий радугу

«Боже мой, где я? Что все это такое?» — в ужасе вопрошал я себя, вертя головой по сторонам. Но, увидев пол, или то, что стелилось по низу этого помещения почти на уровне моих глаз, я чуть снова не потерял сознание. «Пол» был гладкой поверхностью из того же противного на вид материала, что и стены. И насколько хватало глаз, справа и слева, спереди и сзади, на расстоянии полутора-двух метров друг от друга из «пола» торчали, как капустные кочаны на грядках, человеческие головы! Это были головы совсем незнакомых мне людей, мужчин и женщин всех возрастов — и молодые, и зрелые, и совсем старики, и даже дети. Я с трудом подавил крик, который рвался у меня из груди. Каждая голова находилась в центре огромной шестиугольной ячейки, рельефно выступавшей из «пола» и почти примыкающей к другим, таким же, с погруженными в нее по шею человеческими телами. Судя по всему, каждая ячейка была заполнена какой-то отвратительной вязкой массой, такой же грязно-белой, как стены, но более разжиженной консистенции. Ячеек, похожих на гигантские пчелиные соты, с торчащими головами, было великое множество — они занимали всю обозримую площадь этого жуткого помещения. Я тоже находился в одной из них ближе к проему, которым оно заканчивалось.

Все лица, которые мне удалось рассмотреть, были с закрытыми глазами и совершенно неподвижны. Никто из людей не подавал никаких признаков жизни. Приглядевшись, я увидел на некоторых лицах поодаль от меня явные приметы трупного распада: вздутые сетки вен, синевато-багровые отеки, местами отслоившаяся и сползающая лоскутами кожа; на некоторых, еще сохранивших очертания лицах угадывались застывшие в окоченении гримасы. Судя по всему, люди, находившиеся здесь, давно были мертвы. И, похоже, из живых был только я один.

Все это было так сюрреалистично, так дико и безысходно, что я потерял всякую способность осмысливать происходящее. Только одна мысль, как испорченная пластинка, крутилась в сознании: вот что такое сумасшествие! Где-то в самой недоступной глубине моего существа, на самом дне подсознания копошилось нечто, похожее на смутное интуитивное чувство, будто все окружающее, при всей его умопомрачительной жути и чудовищной абсурдности, имеет какое-то отношение ко мне, или даже что-то общее со мной, и именно поэтому я здесь нахожусь.

«Если бы я сошел с ума, — подумал я, — то не мог бы отдавать себе в этом отчета».

«А ты и так уже не отдаешь, и я тому свидетельство», — злобно-издевательски ответил незнакомый голос изнутри.

У меня возникло желание закричать во весь голос. Но из груди вырвалось только хриплое скуление. Я задергался изо всех сил, пытаясь высвободить хотя бы руки, но вязкая белая гадость стискивала меня со всех сторон так, что мне удалось только пошевелить плечами и повыше вытянуть шею. Гадость была не жидкой, а чем-то вроде желе, и от моих усилий оно заколыхалось под подбородком.

«Спокойно, спокойно!» — приказал я себе невероятным усилием воли, осознавая, что, окончательно потеряв контроль над собой, никогда отсюда не выберусь. Я решил подождать, чтобы оправиться от первоначального потрясения, перевести дух, собраться с силами и предпринять еще одну попытку освободиться. На время я перестал дергаться и сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, хотя это было нелегко: отвратительный смрад мертвечины, густо висевший в воздухе, вызывал рвотные спазмы.

Оглядев еще раз свою тюрьму, на сей раз более внимательно, я заметил подробность, заставившую меня содрогнуться от ужаса и отвращения. Странные образования, торчащие из стен, находились в постоянном медленном движении: они меняли свою форму, удлинялись, несколько растягиваясь, и отклонялись во всех направлениях, как бы вслепую ощупывая пространство вокруг себя. Да и сами стены каким-то образом шевелились, как будто по их поверхности периодически прокатывались волны. Во всех этих движениях было что-то предельно жуткое и омерзительное. Это было похоже на то, как двигались амебы, когда в школе на уроках биологии я рассматривал их под микроскопом. Такое же медленное и слепое, безостановочное переливание аморфной протоплазмы из одних ложноножек в другие. Потом мне на ум пришло другое сравнение: пространство, в котором я оказался, напоминало перистальтику гигантской кишки или желудка, наблюдаемую изнутри. Тогда меня осенила страшная догадка: то, в чем я нахожусь, вместе с телами когда-то живших людей, и эти стены, и эти выросты — оно живое! Я находился внутри какого-то чудовищного организма!